© 2016 Татьяна Александровна СИДОРОВА, Людмила Борисовна САНДАКОВА, Елена Юрьевна ЖИЧИНА
МАиБ 2016 — №1 (11)
Ключевые слова: прокреация, репродукция, вспомогательные репродуктивные технологии, норма, ценность, моральная ценность, биоэтика
Аннотация: В статье на основе феноменологического исследования опыта участия в программе ЭКО проводится философско-методологический анализ источников трансформации норм и ценностей прокреации. Прокреация рассматривается как процесс воспроизводства человека в культуре. Нормы закрепляют ценностно-смысловое содержание прокреации. Моральные нормы элиминируются из прокреации, когда терминальные ценности замещаются инструментальными. В результате разрушается креационный смысл культуры воспроизводства человека. Феноменология опыта женщины в клинике ЭКО представлена в трех этапах: диагностика бесплодия, циклы ЭКО и принятие репродуктивного решения. Показано усложнение сферы ответственности для женщины, у которой совершается моральная самоидентификация. Делается вывод о том, что изменение культурных норм прокреации происходит под репрессивным воздействием инструментально-технологического подхода к воспроизводству.
Развитие науки и технологий всегда имеют антропологическое измерение: меняют представления человека о самом себе и границах собственной деятельности. Непосредственные и отдаленные последствия таких изменений амбивалентны и достойны серьезного философского исследования. В постиндустриальном обществе, где господствуют наука и высокие технологии, специализированное знание может развиваться вне связи с опытом повседневности и, по мере развития, может породить практики, разрушающие культурную преемственность. Формируется иной опыт, доселе не апробированный, меняющий привычные и понятные границы «возможного – невозможного», «правильного – неправильного», «добра – зла». В многочисленных гуманитарных исследованиях ХХ века изучению этого вопроса уделялось серьезное внимание (см., например, Н. Бердяев, Б. Вышеславцев, Ж. Эллюль, Л. Мэмфорд, Х. Ортега-и-Гассет и др.). Особую остроту и актуальность такие проблемы приобретают в медицинской деятельности. В эпоху бурного развития медицинских знаний и технологий, экспериментирующих не только с человеческой телесностью, но и с его духовностью, изучение процедур и маркеров нормогенеза представляется актуальной проблемой: как незаметно, через внедрение новых технологий и знаний меняется представление о нормах и ценностях человеческого воспроизводства, о самом себе и мире в целом?
Современные научные дискурсы, изучающие проблемы вспомогательной репродукции (медицинский, социологический, демографический), следуя своим дисциплинарным целям, действуя в границах собственной методологии, формируют одностороннее понимание проблем репродукции с помощью новых технологий. (В качестве иллюстративного примера укажем на статьи социологов: Ткач 2013; Исупова 2011, 2011а; психолога: Блох 2010, 2011). Конкретно-научное описание элиминирует значимость высших ценностей и подлинно человеческих смыслов в деторождении. В связи с этим представляется необходимым возвращение философской методологии, этико-аксиологической рефлексии относительно содержания и последствий применения методов искусственной репродукции в контексте культуры, понимаемой как духовный и смысловой потенциал человеческого общества. Философская методология в оптике биоэтики нацелена на трансдисциплинарный переход от конкретно-научного видения проблем, возникающих в связи с применением искусственной репродукции, к этико-аксиологическому анализу. В приложении к нормам, это выглядит как исследование перехода от норм технических (медицинских) к нормам морали. Изучение динамики прокреативных ценностей в поле культурных смыслов позволяет обозначить моральные границы, определяющие содержание норм, которыми регулируется процесс воспроизводства человека. В данной статье, на основе феноменологического исследования опыта участия в программе ВРТ, проводится философско-методологический анализ процедур, критериев формирования и трансформации норм и ценностей прокреации. Известный феноменолог Б. Вандельфельс касался некоторых аспектов нормативности в качестве феноменов сознания, однако в целом этот философский подход к изучению норм, и, в частности, к трансформации моральных норм при применении вспомогательной репродукции, не использовался. Феноменологический метод предполагает использование таких категорий, которые раскрывают ценностно-смысловое содержание изучаемого процесса (трансформации моральных норм). Поэтому дадим пояснение некоторых элементов категориальной сетки, которые, на наш взгляд, соответствуют поставленной цели.
Прокреация или воспроизводство человека рассматривается как феномен культуры1. В научной литературе адаптировано понятие репродуктивной культуры. В частности, М.А. Беляева под репродуктивной культурой подразумевает «совокупный культурный опыт регулирования способности продолжения рода, складывавшийся в ходе эволюционного развития человечества» (Беляева 2014: 97). Автор предлагает структуру универсальной модели репродуктивной культуры, в которую входят три подсистемы: пронатальная, антинатальная и ментальная. Элементами этих структурных образований выступают «мир идей и материальных артефактов». Также в этом исследовании в системе культуры выделяется «прокреационная сфера», которая как раз и является пространством репрезентации репродуктивной культуры. Таким образом, понятие «репродуктивная культура» в данном ключе имеет функциональное назначение, суть которого сводится к регулятивной функции культуры. Используемое нами понятие «прокреативная культура» по содержанию совпадает с ментальной подсистемой в данном подходе и фокусируется на ценностных и смысловых аспектах человеческого воспроизводства, которые обусловливают все возможные способы поведения индивида в вопросах репродукции.
Культура, в отличие от социальности, является сугубо человеческим феноменом: она создается специфически человеческим способом бытия и воспроизводится через способность человека к трансцендированию и самополаганию, трансформируя биологическое в человеке. Окультуренные биологические потребности фундируются на человеческой способности к целеориентации и смыслопорождению. Соответственно, прокреативная культура воспроизводит человеческие смыслы деторождения. Такие смыслы кристаллизуются в высшие (терминальные) ценности и реализуются в деятельности посредством вспомогательных (инструментальных) ценностей. Моральные нормы, регулирующие прокреативное поведение в культуре, призваны защищать ценностно-смысловое содержание воспроизводства человека, рассматривая его не просто как физический процесс рождения новых людей, а как творение личности в культурной эволюции социума. Поэтому само содержание культуры во многом состоит из символов, в которых сконцентрированы смыслы прокреации. Онтогенез личностного становления, индивидуальная самоидентификация также является производной этой родовой системы координат, представляющей собой систему прокреативных ценностей.
Часто в конкретных видах деятельности: в медицине, в педагогике, в экономике, инструментальные ценности становятся самодостаточными и вытесняют терминальные. Либо инструментальные ценности, реализованные в той или иной нормативно-деятельностной системе, апеллируют в качестве обоснования к высшим, терминальным, а мы не замечаем подмены. Происходит переворот в иерархии ценностей, что в социальных процессах выливается в трансформацию (в т.ч. симулятивную) привычных форм взаимодействия между индивидами, является основанием для интенсивной формально-юридической нормативации, например, как это происходит с репродуктивным поведением во вспомогательной репродукции, и ведет в итоге к радикальному пересмотру моральных норм. Вальденфельс, говоря о происхождении норм из жизненного мира, отмечал: «Многосложная этика без метафизики оставляет вакуум, который не должен быть заполнен ни герменевтическими, ни критическими мероприятиями. Вакуум затрагивает область продуктивного действия, где формируются и изменяются определенные нормы. Запрет на метафизику, т.е. на всеохватывающий и неразрывный мировой порядок, может быть схвачен только через «генеалогию норм», которая представляет собой не только генеалогию логики, но и «генеалогию морали», как бы она не выглядела». Под нормами Вандельфельс понимает «прежде всего практические нормы, которые служат эталоном нашему действию». Жизненный мир играет при этом центральную роль как место, где следует искать происхождение норм. «Жизненный мир является противовесом не только гипостазированию научных конструкций, но и автономизации практических институтов и их предписаний. Теоретической форме идеализации соответствует практическая – формализация и нормирование» (Вандельфельс 2011: 82).
Общение с женщиной, прошедшей не один безуспешный цикл ЭКО, дает богатый материал для размышления над вопросами, которые являются открытыми и незавершенными в биоэтике. Эти вопросы были поставлены и обсуждаются на протяжении более трех десятков лет, начиная с первых успешных попыток ЭКО и введения в арсенал вспомогательной репродукции очередных новинок: например, суррогатного материнства, криоконсервации эмбрионов, преимплатационной генетической диагностики эмбрионов, рождения детей от трех генетических родителей и т.д. В целом, все проблемы, будоражащие общественное мнение, политиков и интеллектуалов, можно объединить в одну: каковы моральные издержки применения методов вспомогательной репродукции и, в частности, методов с использованием ЭКО? Под моральными издержками следует понимать трансформацию традиционных (привычных, ассоциированных с представлением о нормальном, т.е. санкционированных общественной нравственностью) прокреативных норм. Например, становится ли в моральной практике нормальным суррогатное материнство или донорство эмбрионов, искусственное зачатие и т.д.
Поскольку прокреативные нормы рассматриваются нами как разновидность культурных норм, они тесно связаны с моральными ценностями: обозначают границы и меру трансформации различных элементов человеческого воспроизводства именно как моральных ценностей2. В понимании последних важнейшим является то, что они, являясь результатом сложной духовной, трансцендирующей деятельности человека, призваны фиксировать и транслировать духовно-смысловую, креационную составляющую культуры, обеспечивая относительную непрерывность морального опыта, преемственность и устойчивость смыслов социального бытия. Моральные ценности, будучи включенными в разряд терминальных (высших) ценностей, связаны с функцией целеориентирования. Поэтому все то, что получает нормативную санкцию со стороны морали и нравственности, обретает в своем содержании специфический моральный вес, одухотворяется, и таким образом, также может быть отнесено к моральным ценностям. Так, витальные ценности благополучия, комфорта, безопасности имеют моральное значение, поскольку сама жизнь в современной культуре получает значение фундаментальной моральной ценности, и ее сохранение и защита – важнейшая моральная норма, которая закрепляется в системах национального и международного права. По сути, это предельно широкое толкование моральной ценности происходит из-за совпадения понимания ценности как безусловного блага и сущности морали как нормативно выраженного понимания блага или добра. Поэтому часто предикат аксиологического употребляется в сочетании с моральным: морально-аксиологическое, т.е. ценностное, получившее выражение в моральной норме. Например, когда говорят о такой ценности как родительство, то в измерении моральной нормы подчеркивают духовно-смысловой аспект родительства, идеальный образ родительства как направляющей цели для реализации всех его индивидуальных и конкретных форм, и, самое важное, понимают родительство как универсальную форму добра. Чем более универсальна ценность, тем более выражен ее моральный (духовно-смысловой, идеальный и положительный) характер. А личностные ценности, как справедливо считает B.C. Братусь, – «это осознанные, «отрефлексированные» наиболее общие смысловые образования» (Братусь 1993).
В прокреативном поведении женщины моральные нормы служат основанием для решения о желательности беременности и рождении ребенка. В основе моральных норм лежит представление о благе и ответственности, о допустимом поступке, о справедливом образе действия. Это основа смыслообразования в рефлексивном акте, в процессе осознания собственного отношения к материнству. Этот акт в моральной проекции завершается формированием чувства ответственности. Ответственность есть реальность интенциональных актов, также как ценность есть объективное ядро смыслов. Отношение ответственности психологически переживается через связь настоящего с прошлым и будущим (темпоральный срез). В прокреативных решениях отчетливо проявляются уровни ответственности: перед самим собой (согласование индивидуального прошлого-настоящего-будущего, ведь настоящее – сфера решений, где человек ответственен за реализацию жизненного сценария и оправдание ожиданий, за возможность использовать шанс); ответственность перед другими (Другой как часть или условие персональной идентичности); ответственность перед миром (перед тем, что есть, перед тем, что было (история), перед тем, что может быть); ответственность перед Абсолютом (Богом, бытием). Ответственность как приверженность личным моральным ценностям для женщины в прокреативном выборе заключается в реализации полноценного жизненного сценария, в оправдании ожиданий близких, в отношении к будущему: необходимо использовать все шансы, которые дают новые технологии.
Возрастание степеней свободы в прокреативном поведении, обусловленное новыми знаниями и технологиями, влечет за собой и возрастание меры ответственности за тот или иной выбор. Так, например, возможность регулировать возникновение беременности и контролировать ее течение формирует осознание ответственности перед будущим ребенком, ведь возникает ситуация свободы распоряжения морально нормированного процесса прокреации: хочу (желаю) иметь ребенка – могу (желаю и достигаю) иметь, могу не иметь ребенка. Все эти варианты решения исходят из установки, что ребенок – это не часть тела, а иное телу женщины, которым можно распоряжаться. Возникает вопрос: в традиционной культуре, когда этого распоряжения своим желанием и действием относительно ребенка не было, все дети были одинаково желанными? Если апеллировать к эмпирическому опыту, то на этот вопрос трудно ответить, однако мы точно знаем, что во все времена, в любом обществе детоубийство, совершенное матерью, считалось абсолютным злом, которое не находило оправдания ни в публичном, ни в партикулярном, ни в индивидуальном пространстве моральных суждений. Насколько отличается моральный опыт пациентки клиники ЭКО и женщины-отказницы, которая ссылается на то, что беременность была нежелательной. Откуда у одних возникает страстное желание иметь ребенка, а у других нет такого желания? Как показывают исследования в области перинатальной психологии «…с психоаналитических позиций, чувство привязанности матери к ребенку возникает не вдруг — после его рождения, а проходит длительный путь становления, начиная с периода вынашивания беременности (а возможно и раньше) и продолжается уже после родов, в тесном контакте с ребенком. Таким образом, психоаналитическое направление исследований выводит проблему привязанности в «чисто человеческий план» (Брутман, Радионова 1997: 39). ВРТ добавляют новые объекты ответственного отношения. Появляется ответственность за оперирование с яйцеклетками, сперматозоидами, эмбрионами.
Таким образом, моральная установка женщины состоит из сложных решений: будет ли то, что она выбирает, положительно для нее и других, оправданно с точки зрения ответственного отношения к себе и другим, допустимо с точки зрения конкретных, принятых норм поведения (в том числе, легально), справедливо с позиции удовлетворения юридических и моральных прав в обществе. Формируется моральная установка на основе приверженности к набору ценностей, которые являются для женщины основанием выбора и всех поведенческих актов. Когда говорят об установке, чаще имеют в виду психологическую установку. Не вдаваясь в подробности различения, укажем на то, что в феноменологической проекции моральная установка является катализатором смыслообразования, формирования значимости для себя и сопоставление этой значимости с тем, что является признаваемой ценностью в обществе. Не всякий выбор в жизни женщины совершается в режиме такого глубокого смыслового уровня. Но выбор материнства и родительства вообще – один из подобных. Он сам по себе формирует онтологический базис женщины и мужчины, которые решают вопрос о том, будет ли существовать будущий ребенок, и осуществятся ли они как родители. Огромное множество культурных коннотаций нужно редуцировать для того, чтобы оставить «объективное» содержание родительства и рождения нового человека. Однако, если их редуцировать, т.е. оставить в понятиях «материнство», «родительство», «ребенок» некое «чистое» содержание без ценностно-смыслового их значения, то в результате не останется объекта, т.к. произойдет переход к другим сущностям – техническим или животным.
Почему смыслы и значения прокреации генетически связаны с ценностями и моральным опытом? Моральный опыт – это жизнь экзистирующей души в ее вечном движении к трансцендентному. Это не просто ткань эмоциональных состояний из которых возникает переживание, это одновременно напряженная когнитивная деятельность, взвешивание многообразных «за» и «против» на весах нравственной оценки. Все это становится сложнейшей смыслотворческой деятельностью духа как процесса становления личностной идентичности матери или родителей. Если эта смысловая работа элиминируется из процесса материнского, родительского выбора, то неизбежны жизненные драмы на родительском пути.
Проследим опыт женщины, которая решает проблему бесплодия с помощью ЭКО. Предварительным этапом является установление факта бесплодия3. Казалось бы, в этом случае следует опираться на систему медицинских дескрипций, с помощью которых бесплодие диагностируется научными методами и выражается формулой: «Бесплодие – это неспособность сексуально активной, не использующей контрацепцию пары добиться беременности в течение одного года. Мужчина-партнер может быть проверен на бесплодие или субфертильность (пониженную плодовитость) с помощью целого ряда клинических методов, а также с использованием лабораторного исследования спермы». Бесплодие у женщин подразделяется на «первичное» (иначе называется стерильностью) – «неспособность женщины родить ребенка из-за ее неспособности либо забеременеть, либо доносить и родить живого ребенка». Вторичное бесплодие определяется как «неспособность женщины родить ребенка из-за ее неспособности либо забеременеть, либо доносить и родить живого ребенка уже после того, как у нее либо была предыдущая беременность, либо она смогла ранее доносить и родить живого ребенка» (Руководство ВОЗ… 2010). Данные определения не назовешь точными, т.к. вызывает сомнение насколько годичный (или двухгодичный) срок жизни супружеской пары позволяет говорить о недуге; действительно ли связь супругов имела такую продолжительность и качество, что это могло бы привести к беременности; не является ли отсутствие беременности следствием индивидуальных особенностей конкретной пары. В российских клиниках используется дифференцированный критерий отсутствия беременности: если женщине нет 30 лет – этот срок измеряется двумя годами, от 30 до 40 – год, и в возрасте после 40 лет – полгода. Медицинская норма, закрепляющая диагноз, представляет собой выражение некоторой средневзвешенной величины, интегрирующей ряд показателей, которые могут рассматриваться как относительные и ненадежные. Учитывая, что в медицине границы нормального и патологического зачастую не имеют абсолютных коррелятов, терапевтическое воздействие на женщину или мужчину, страдающих бесплодием, должно принимать во внимание многие факторы, которые с трудом поддаются точному переводу на язык научно-медицинских формулировок. По-видимому, настоящим критерием бесплодия все же выступает отсутствие беременности или отсутствие ребенка при наличии желания у потенциальных родителей иметь его. И в этом случае мы вступаем в область, которая с точки зрения дискурсивной принадлежности не является прерогативой только лишь психологии, изучающей мотивы, проявленные и не проявленные в поведении, желания как эмоции, мы имеем дело с факторами, имеющими ценностно-смысловую природу.
Прежде чем бесплодие будет установлено как факт с помощью медицинской диагностики, оно переживается женщиной, мужчиной или парой, когда они не могут получить желательную беременность. Желательная беременность в структуре ожиданий оказывается одной из самых существенных, выступает безусловной доминантой в мотивации и поведении. Чем интенсивнее переживание, тем бóльшую цену готова заплатить женщина или пара, чтобы решить эту проблему. Нормирующий процесс прокреативного поведения укоренен в установки ценностно-смысловой деятельности личности. Представления, связанные с ценностью беременности как таковой, проецируются как в камере-обскуре на весь иерархический комплекс прокреативных ценностей: на ценность «собственного» ребенка, ценность брачной связи, взаимоподдержки и взаимопонимания потенциальных родителей, отношения к родству, родительству, к ценности семьи и т.д. Существующий нормативный порядок – система норм культуры, моральных, социальных, правовых норм, которые санкционируют или нормализуют то, как принято поступать в случае бесплодия. Опыт вспомогательной репродукции значительным образом меняет представления о «нормальном» порядке воспроизводства. В результате трансформируется вся обычная практика воспроизводства: зачатие, принятие решения, рождение.
К особенностям современной культуры прокреации нужно отнести пролиферацию различных ценностных оснований: это и сохраняющееся влияние религиозных ценностей в отношении к браку, семье, родству, родительству и другим семейным ценностям, и одновременно господствующее положение научно-медицинского подхода к деторождению, влияние политико-демографических дискурсов и социальных программ на прокреативные намерения индивидов, соблазны новых медицинских методов вспомогательной репродукции. Эта смесь установок трансформирует габитуально отлаженный порядок воспроизводства, формирует амбивалентные условия для рефлексивной идентификации потенциальных родителей. Не сама мысль о бесплодии формирует готовность к изменению существующего нормативного порядка прокреации, а состязание дискурсов в сознании индивидов. Элиминация сакральных и моральных смысловых ориентиров, связанных с осознанием бесплодия, то, что в другой социокультурной ситуации могло быть объяснено «Божьим промыслом», «иным предназначением», «наказанием за что-то, содеянное/не содеянное» и т.д., заменяется объективными (не зависящими от субъекта и снимающими с него всякую ответственность) диагностическими показателями.
Ситуацией цивилизационно обусловленного хаоса феноменологических установок относительно репродукции по-своему пользуются клиники ЭКО. Это медицинские учреждения, предоставляющие услуги пациентам, страдающим бесплодием (а иногда и не получивших подобного диагноза, например, в случае экстракорпорального оплодотворения одиноких женщин, или оплодотворения, или имплантации донорского эмбриона для гомосексуальной семьи). Диагностика бесплодия здесь подчинена «логике возможностей», без соотнесения с духовным смыслом прокреации, поэтому ценностями, лежащими в основе нормативного порядка, здесь выступают ценности инструментальные. Например, самоценен для медицинского сообщества метод ЭКО, он считается прорывной технологией, которая, по-настоящему открыла эру вспомогательной репродукции. Неудивительно, что ЭКО сегодня в моде, растет число тех, кто сознательно предпочитает рожать с помощью пробирки (Duster 2004: 855). Даже в тех случаях, когда причина бесплодия неясного генеза, т.е. не коррелирует ни с одной из известных органических причин, медицинские профессионалы редко обращаются к учету психоэмоциональных факторов возникновения бесплодия и соответствующим способам воздействия на бесплодную пару. Новые методы вспомогательной репродукции приводят к превалированию соматической оценки в возникновении недуга, несмотря на то, что этот односторонний подход, казалось, в медицине преодолен. Сегодня можно констатировать, что соматический подход трансформировался в инструментально- технологический. Но суть его та же, поскольку объектом воздействия такого подхода является индивид как объект, материальная система, тело, а не личность – субъект ценностно-смысловой деятельности. Врачам интересен сам процесс борьбы или, как принято определять это воздействие, – «преодоления» бесплодия, поскольку «лечение» невозможно уже потому, что чаще всего женщины остаются бесплодными и после рождения ребенка, хотя встречаются случаи, когда женщина после рождения ребенка с помощью ЭКО может забеременеть самостоятельно. Цель их деятельности – результативность, количественный показатель, определяемый числом проведенных циклов, относительно числа полученных беременностей, именно он оценивает эффективность медицинских усилий, а даже не результат – долгожданный ребенок.
Второй этап женской истории в клинике – прохождение циклов ЭКО. При осуществлении экстракорпорального оплодотворения происходит два параллельных процесса. В одном случае имеет место набор медицинских процедур: сначала происходит забор женских и мужских гамет, далее переходят к созданию (изготовлению) эмбрионов, заключительная фаза цикла ЭКО – имплантация эмбрионов в матку женщины (это может быть генетическая мать или суррогатная). Второй процесс не материален, он связан с тем, какой смысл всем этим действиям придают потенциальные родители. На этом этапе возникает масса этических вопросов именно потому, что прокреативные ценностно-смысловые установки в сознании родителей ассоциируют момент зарождения с духовно-эмоциональными актами, а не с инструментальными. В естественных условиях сам материальный акт супружеской близости, нацеленный на зарождение новой жизни, максимально одухотворен. Именно в таком акте творится экзистенциальный смысл совместного бытия двух людей, нацеленных на рождение общего ребенка, поскольку в нем заключено высшее диалектическое единство материального и идеального, телесного и духовного мира личности. Как отмечают психологи, именно в этот момент начинает формироваться чувство привязанности к будущему ребенку. «Женщина, сливаясь с мужчиной, в свою очередь приобретает «новое качество»… Этот процесс «размывания» границы телесного, формирует новую психологическую реальность – чувство «родное», в смысле – «часть меня» (Брутман, Радионова 1997: 46). Ценность единства двух людей, ценность их будущего ребенка укоренены в высшей моральной ценности любви. Любовь творит смысл бытия как будущего во времени жизни ребенка. Творение новой жизни в акте любви – прорыв к собственной идентичности через трансценденцию бытия в рождении новой жизни.
Врач-репродуктолог, как правило, не придает значения особенностям супружеской связи, поскольку инструментальными действиями замещает близость и любовь. Вся сложнейшая морально-психологическая подоплека прокреации удаляется в процедурах ЭКО, она не требуется для действий врача – репродуктолога и эмбриолога. Врач, проводящий цикл ЭКО, встречается не с парой, а только с женщиной. Муж получает задание: подготовить семенной материал. Женщина без помощи врача не может предоставить ооциты для оплодотворения, поэтому с ней врач по необходимости взаимодействует дольше. Общение ничем не отличается от рутинных гинекологических манипуляций. При наблюдении беременности прокреативного сотворчества врача и пациентки больше, т.к. сама зарожденная жизнь напоминает о необходимости заботы о ней. А ведь с психоаналитической точки зрения суть профессии акушера-гинеколога состоит в поддержке и заботе, в оказании помощи женщине в ее женской идентификации. «Ведущий мотив врачей, работающих в данной области, – альтруизм» (Войк 2011: 143). Обращение к ценности новой жизни является смысловой основой для наблюдения за развитием беременности. В процедуре ЭКО ничего подобного нет. В ней главная цель (не ценность в креационно-смысловой проекции) – результативность. Причем, количественный эквивалент оценки еще и обусловлен тем, что ЭКО – довольно дорогостоящая процедура. Попутно можно сформулировать этический запрос на социо-экономическое исследование. Почему, несмотря на то, что рыночное предложение услуг клиник ЭКО растет, а цены, вопреки законам рыночной экономики, не падают? И – как продолжение: не является ли растущий спрос на ЭКО в виде растущих цифр бесплодных пар, намеренным или ненамеренным следствием развития рынка технологий вспомогательной репродукции?
Беременность в цикле ЭКО для врача и пациентки – цель обоюдная, страстно ожидаемая. Наступление беременности, с одной стороны, процесс материальный и фиксируется по лабораторным показателям, а с другой, – он оценивается иррационально. Врач может перекрестить живот женщины: на удачу! Существующие тест-системы существенно сокращают период «волшебства» – ожидания «чуда» до нескольких дней. Но чем больше упований на чудо, тем реже оно происходит. Не зря Лао Цзы приписывают такие слова: «Если в тебе недостаточно веры – то бытие не верит тебе». Инструментализация прокреативного процесса во врачебных процедурах выступает как рутинная череда действий, отнюдь не сакрального характера, нормализует прокреацию через опривычивание, тривиализацию, снижение смыслового регистра от высокого, священного до обыденного, повседневного.
Язык, на котором обсуждаются моменты цикла, нагружен медицинскими терминами. В клинике процедура информирования разбивается на активную и пассивную фазы. Первая – когда врач довольно скупо рассказывает о «механике» процесса забора ооцитов и дальнейших процедурах. Кроме этого, информирование происходит через материалы, которые лежат в клинике для заполнения времени ожидания. Как правило, женщины к моменту ЭКО имеют хорошую Интернет-подготовку. Изучая научные статьи по проблемам бесплодия и ЭКО, они на профессиональном жаргоне обсуждают с врачом положение дел. Кроме того, женщина оказывается в сообществе других пациенток клиники. Приходит понимание: «таких много». Во взаимодействии появляются дополнительные мотиваторы: «мы – молодцы, т.к. пытаемся решить свою проблему, а не плыть по течению», «у других получается, значит и у меня получится» и т.п. Происходит обмен историями-практиками переживания и осмысления ситуации, проговаривание своего опыта. Смысловые образцы, рождающиеся из этого опыта проживания, получают поддержку у «болельщиков» – родственников, которые сопереживают и ждут также положительного результата: беременности. Так, в малом сообществе, которое получило самоназвание «экошниц» или «пробирочниц» (по названию сайта, на котором есть форум для общения женщин, проходящих циклы ЭКО), практика искусственной прокреации нормализуется. При передаче знания и опыта смыслообразование упрощается до нормативных установок, которые предписывают, что должен знать каждый: нормально, что врачи управляют процессом зачатия; нормально производить отбор половых клеток и эмбрионов с целью получения здорового потомства; нормально относиться к эмбриону и плоду как средству для достижения цели – рождения ребенка (акушеры-гинекологи избегают называть ребенком человека в пренатальном развитии); нормально относиться к мужчине как донору спермы, а к женщине как донору яйцеклетки или матки во временное пользование. Таким образом, прокреативная культура с ее богатым ценностно-символическим содержанием редуцируется в нормативно-технологический тоталитаризм с анонимной и одномерной типизацией выбора. Моральный выбор вместо направления морального (личностного) роста, который в феноменологическом срезе выглядит как интенсивная смыслодеятельность, замещается нормативной функциональностью.
Третий этап цикла: ожидание (приживется ли подсаженный эмбрион) и последующее принятие прокреативного решения. Женщина ждет результата анализа на ХГЧ4, который показывает, начала ли развиваться беременность. Врач сообщает о результате анализа. Если беременность есть, то с пациенткой они встретятся еще раз, если беременность не наступила, то пациентка, взвесив финансовые возможности, либо пойдет на повторный цикл, либо будет озабочена дальнейшим поиском решения своей проблемы. В этот самый напряженный момент ожидания врач и пациентка находятся в противофазе: пациентка трепетно прислушивается к организму, а врач спокойно отпускает процесс имплантации в поле действия статистической вероятности, повлиять на которую инструментально невозможно. Между тем, в период ожидания происходит самое важное: принятие прокреативного решения. Острейшая ситуация заставляет женщину или супругов взвесить все, что стоит на моральных весах. Атеисты будут молиться Богу, верующий человек, помимо Бога, уверует в науку. Это пограничная ситуация в личностной экзистенции, настоящая психологическая драма, не представляет интереса для врача-репродуктолога. Женщина испытывает дефицит общения с врачом. Вероятно, эта поддержка нужна, потому что хочется что-то переживать «правильное», чтобы все-таки беременность наступила. Если беременность наступила, то все пойдет по репертуару очень желанной беременности, с прибавкой повышенной тревожности все девять месяцев, готовностью жертвовать всем, только бы беременность развивалась нормально, например, активностью (некоторым пациенткам клиник ЭКО предписывается постельный режим вплоть до родов). Если беременность не наступила, и пациентка возвращается в клинику, то врач может предложить повторить цикл с собственными ооцитами, или воспользоваться донорскими, а может быть использовать услуги суррогатной матери.
Выбор женщины/пары зависит от того, как выстроилась иерархия ценностей: родной ребенок (генетически родной полностью или не полностью), ребенок вообще, бездетность, семья. Врач-репродуктолог в решении не помогает. Судя по высказываниям форумчанок сайта «probirka.ru», женщины ищут советов, что делать дальше после очередного цикла. В клинике могут предоставить услуги психолога. Сами врачи-репродуктологи не считают себя компетентными в «психологических» вопросах, и это удивительно, ведь сфера человеческой жизни, с которой они работают, имеет явное психоэмоциональное содержание. Вероятно, «некомпетентность» врача в данном случае – всего лишь уход от проблемы в ситуации, когда врачебные советы рассматриваются как услуга, за которую нужно заплатить. Психологи, работая с мотивационной сферой, как правило, прежде всего защищают психосферу самой женщины или супружеской пары и в таком случае могут вести дело к принятию бездетности. С точки зрения социально-психологического благополучия личности – это не устойчивый результат, т.к. женщина или пара будут нуждаться в том, чтобы освежить в памяти то, как они пришли к этому убеждению, т.е. может сформироваться зависимость от помощи психолога-мотиватора. Поэтому следует обратить внимание на определяющее значением моральных установок, которые задают основание индивидуальных выборов. Эти моральные установки включают отношение значимых Других: врача, родственников, знакомых, общественного мнения к проблеме бесплодия и бездетности. Всякая ли желаемая цель в ситуации репродуктивного выбора готовит пересмотр существующих норм? Сама эта цель должна быть условием смыслополагания, процедурой нравственной самоидентификации, ставить под вопрос приверженность к той или иной ценности. Выбор, в конечном итоге, будет означать: совершает ли женщина усилие, чтобы цель была достигнута, т.е. стала ли вся принимаемая система ценностей актуальной в осмыслении судьбоносного шага.
Вывод
Новый моральный опыт не может автоматически стать моральной нормой. Нормализация – процесс культурной селекции новых норм. В пространстве современной культуры биоэтика осуществляет поиск аксиологических взаимосвязей (Седова, Сергеева 2010: 336). В обществе не утихают дискуссии по поводу методов вспомогательной репродукции из-за того, что инструментальные ценности не могут быть непосредственным основанием для формирования нового содержания «нормального» в прокреации. Таким основанием являются моральные ценности, содержание которых просеивается в смыслотворческой деятельности, и закрепляется в культуре только при условии сохранения или приумножения позитивного смысла. Нормативный порядок новых технологий выглядит как авангардный способ регуляции прокреации, но он в данном случае оказывается более репрессивен по сравнению со общественной моралью. Если моральный выбор обращается к смыслу ценности, возможно расширяет его позитивное содержание, то происходит развитие морального нормогенеза, и потенциальные родители в результате личностного роста принимают то решение, которое оказывается горизонтом их целеполагания, построения идентичности и самотрансценденции к высшим (развивающим) ценностям, а не регрессирующим моментом, когда горизонтом оказывается инструментально удовлетворенное желание. Новые нормы могут быть найдены и санкционированы моральным сообществом в биоэтических дискуссиях. Обсуждение должно, согласно аксиоме биоэтики, действительно соединять в поисках новых смыслов разнонаправленные представления, включая подлинно гуманитарную мысль, отстаивающую человеческие ценности, а не только беспристрастно утверждать логику научно-медицинских и социологических калькуляций. Если моральный нормогенез происходит одновременно с сотворением человека, а не с его деградацией, т.е. упрощением системы ценностно-смысловых ориентиров до инструментов деятельности, эти нормы станут частью культуры. Важнейший критерий того, что происходит культурная адаптация нового социального опыта прокреации – максимальная одухотворенность способов репродукции, которые должны развивать гуманистические начала: привязанности, заботы, приверженности высшим ценностям, а не наоборот. Господство инструментальных ценностей в применении репродуктивных технологий ведет к репродуктивному хаосу, моральным конфликтам как внешним, так и внутренним, одномерности и обессмысливанию человеческой жизни.
* Работа подготовлена при поддержке РГНФ. Грант №14-03-00173
Примечания
1[1] Мы разводим понятия «прокреация» и «репродукция», полагая, что термин «прокреация» в большей степени соответствует описанию человеческого воспроизводства как культурного процесса. Д.В. Реут, оценивая прокреацинную состоятельность культуры, вкладывает в понятие прокреации значение жизневоспроизводства, предшествования и того, что способствует воспроизводству жизни (Реут 2006). Очевидно, что под жизнью также понимается вся совокупность человеческой жизнедеятельности, выраженная в системе культурных смыслов и артефактов.
2 В позитивной научной интерпретации, как естественно-биологического профиля, так и в социально-гуманитарном знании, использующем методы позитивной науки (социология, демография, в значительной части психология, культурная антропология) прокреация рассматривается либо как синоним репродукции, либо как более узкий по своему значению термин, обозначающий момент зарождения в процессе воспроизводства. Понятие «репродукция», используемое в демографии, социологии, включает воспроизводство потомства в совокупности нескольких составляющих, в том числе прокреации, генерации и других. Репродукция в таком подходе понимается как объектно-материальный процесс в социобиологической системе, элементом которой является человек. Симметричными для прокреативной нормы будут являться понятия «нормы репродукции», «нормы репродуктивного поведения», «социальные нормы репродуктивного цикла» и др.
3[1] Сущность и понятие нормы, методологически релевантное биоэтическом анализу, рассматривается в статье Т.А. Сидоровой (Сидорова 2014).
4[1] О возрастающем количестве бесплодных пар сегодня говорят многочисленные источники. Часто среди причин называется ухудшающая экология. С точки зрения биоэтического анализа стоит критически отнестись к данному фактору, как указанию на объективное обстоятельство непреодолимой силы. А проводятся ли исследования по зависимости роста показателей бесплодия от предложений современной репромедицины, начиная от средств контрацепции до совокупных эффектов воздействия на репродуктивную мотивацию цивилизационных вмешательств в воспроизводство человека? Не пора ли растущие цифры бесплодия изучать как глобальную проблему современности, нарушающую экологию человека и связанную с цивилизационными воздействиями, ведущие среди которых медико-фармацевтические? Расширяющиеся предложения ВРТ делают свой вклад не только в ликвидацию последствий этой проблемы, но и в ее развитие. Например, пропаганда заготовки ооцитов у молодых женщин для «отложенной» беременности. Учитываются ли последствия «новых возможностей», которые открываются с помощью этой технологии с точки зрения увеличения бесплодия в мире?
5[1] Хориони́ческий гонадотропи́н (ХГ, ХГЧ) — гормон, выделяемый плацентой во время беременности.
Библиография
Ткач, О. (2013) Наполовину родные? Проблематизация родства и семьи в газетных публикациях о вспомогательных репродуктивных технологиях, Журнал исследований социальной политики. Том 11. № 1 с. 49–68.
Исупова, О.Г. (2011) Модернизация женских мотиваций к рождению детей: деконструкция материнства
(http://demoscope.ru/weekly/2011/0453/analit03.php) (25.05.2015)
Исупова, О.Г. (2011а) Право хотеть слишком сильно: биотехнологии и репродуктивные желания (http://demoscope.ru/weekly/2011/0453/analit02.php) (25.05.2015)
Блох, М.Е. (2011) Выносить и родить ребенка для чужой супружеской пары, Перинатальная психология и психология репродуктивной сферы. №1–2 (2) С. 95–107.
Блох, М.Е. (2010) Влияние мотивации пациенток к использованию вспомогательных репродуктивных технологий на результативность этих методов, Рождение и жизнь. Материалы международной конференции по клинической психологии детства. СПб.: СПбГПМА. С. 239–242.
Беляева, М.А. (2014) Трансляция репродуктивной культуры в современном российском обществе, Педагогическое образование в России. №4.
Реут, Д.В. (2006) Прокреационная концепция здравоохранения. Россия: тенденции и перспективы развития. Вып. 2. М.: ИНИОН РАН.
Вальденфельс, Б. (2011) Мотив чужого, Минск: Пропилеи. С.82.
Сидорова, Т.А. (2014) Нормативный статус биоэтики, Вестник НГУ, № 4 С. 69–75.
Братусь, Б.С. (1997) К проблеме человека в психологии, Вопросы психологии. №5. С. 3–19.
Брутман, В.И., Радионова, М.С. (1997) Формирование привязанности матери к ребенку в период беременности, Вопросы психологии. № 6.
Руководство ВОЗ для лабораторного исследования и обработки человеческой спермы (2010)
Duster T. (2004) Eugenics, Enzyclopedia of Bioethics, 3rd ed. Edited by Stepen G.Post. V.1, P. 855.
Брутман, В.И., Радионова, М.С. (1997) Формирование привязанности матери к ребенку в период беременности, Вопросы психологии. № 6.
Войк, О.В. (2011) Психологическая позиция акушера-гинеколога в профессиональной деятельности. Определение ведущих защитных механизмов личности врача, основных конфликтов и напряжения влечений, Перинатальная психология и психология репродуктивной сферы. №1–2(2).
Седова, Н.Н., Сергеева, Н.В. (2010) Биоэтика в пространстве культуры. М.: Триумф.