ГОМЕОПАТИЯ «PRO ET CONTRA»: ДИСКУССИИ О ГОМЕОПАТИИ В РОССИЙСКОЙ ПЕЧАТИ КОНЦА XIX ВЕКА*

© 2015 Марк Васильевич ГОЛОВИЗНИН, Юлия Анатольевна ИСАЕВА, Галина Сергеевна ЩЕПЕТКОВА

МАиБ 2015 — №2 (10)


Снимок экрана 2017-09-18 в 15.01.51 Снимок экрана 2017-09-18 в 12.28.43 Щепеткова Галина Сергеевна 

Ключевые слова: гомеопатия, аллопатия, научный эксперимент, народная медицина, позитивизм

Аннотация: Общественные реформы в Российской империи второй половины XIX века стимулировали социальную активность в различных слоях российского общества, в том числе, в среде медиков и их пациентов. Результатом этой активности стало появление печатных изданий, таких как «Медицинский вестник» и других, рассчитанных на общественный резонанс. В них дискутировались вопросы, которые, выражаясь современным языком, можно свести к проблеме здоровьесбережения нации. В данной статье приводятся выдержки и анализ полемических статей за внедрение гомеопатического метода в российскую медицину и возражения против этого. В источниках видны как социальные, так и научные аспекты противоборства сторонников и противников гомеопатии. Естественнонаучная революция, объективно способствовала росту позитивистского мировоззрения и победе аллопатии.


Общественные реформы в Российской Империи второй половины XIX века стимулировали социальную активность в различных слоях российского общества, в том числе, в среде медиков и их пациентов. Результатом этой активности стало появление печатных изданий, таких как «Медицинский вестник» и других, рассчитанных на общественный резонанс. В них дискутировались вопросы, которые, выражаясь современным языком, можно свести к проблеме здоровьесбережения нации. Они касались как практической медицинской помощи пациентам, так и перспектив развития медицинской науки. По статистике, приведенной в «Медицинском вестнике» (Медицинский вестник 1862: 1) в России насчитывалось 65 миллионов жителей и около 8 ½ тысяч врачей (следовательно, на 7 ½ граждан приходилось по одному медику), а во Франции в последнее десятилетие XIX века при 37 млн. населения насчитывалось 18023 врача. Немалую проблему, волновавшую медицинскую общественность России, представляли шарлатаны, которые выдавали себя за врачей. Кроме того, в глубинке, в деревнях население, как и столетия назад, лечилось традиционными средствами, прибегая к помощи знахарей, повитух и колдунов. Научно-техническая революция и прогресс в естественных науках порождали в тот период рационализацию, демифологизацию сознания части населения страны и, как следствие, реакцию отторжения знахарства. В силу особенности российских условий, где сосуществовали как европейский, так и глубоко традиционные, архаичные жизненные уклады, дискуссии о «здоровьесбережении» имели свою специфику.

Одним из проектов, предлагаемых для обсуждения на страницах печати того времени, было распространение «в народе» гомеопатии. Его целью являлось развитие домашней медицины, но уже основанной не на традиционном знахарстве, а на гомеопатических средствах, эффективных в малых дозах и лишенных, по мнению авторов проекта, противопоказаний. Это позволило бы при условии достаточного распространения печатных руководств по гомеопатии среди городской и сельской интеллигенции, в особенности сельского духовенства, хотя бы частично решить главную проблему – нехватку профессиональных врачей в российской провинции. Вместе с тем, сторонники аллопатической, как они сами называли себя, естественнонаучной медицины, также не оставались в стороне от обсуждаемых проблем здоровья, предлагая альтернативные проекты и категорически возражая гомеопатам. Полемика между «гомеопатами» и «аллопатами» в пореформенной России мало освещалась в научной печати, а сами эти тексты не переиздавались с момента их выхода. В связи с этим, мы считаем полезным в рамках данной работы не только критический анализ, но и публикацию достаточно объемных выдержек из полемических статей, появившихся в периодической и непериодической печати пореформенной России.

В самом конце XIX столетия в Санкт-Петербурге была выпущена брошюра «Начала гомеопатии и настоящее ее положение», где раскрывались преимущества гомеопатии, «обладающей множеством лекарственных средств, исследованных тщательно благодаря точным наблюдениям многих усердных и деятельных ученых врачей гомеопатов». В качестве главного достижения гомеопатической терапии было представлено применение минимальных доз лекарств, которые, в отличие от больших дозировок аллопатических препаратов, не наносят вреда организму. Анализ «Краткого лечебника», приведенного в брошюре обнаруживает тенденцию сближения гомеопатии с народной медициной того времени, например, в употреблении традиционных названий болезней: горячка, грудница, заушница, – наряду с научными диагнозами (Начало гомеопатии… 1895).

Согласно брошюре, в России, на момент ее издания, действовало несколько гомеопатических обществ – два из них в Петербурге, где имелось три «лечебницы для приходящих» (амбулатории), три аптеки и один гомеопатический журнал. В Киеве существовало одно общество, одна лечебница и одна гомеопатическая аптека; в Чернигове – одно общество; в Москве – две гомеопатических аптеки и по одной гомеопатической аптеке было в Варшаве, Вильне (Вильнюс) и Одессе. С сожалением отмечалось, что «врачей гомеопатов у нас еще очень мало и почти все они заняты практикой в Петербурге, Москве и Киеве. Недостаток врачей-гомеопатов сильно ощущается в наших городах и селах, где за последние годы гомеопатия стала быстро распространяться в разных слоях населения». В Европе на тот момент уже существовало четыре гомеопатических кафедры в Пеште (Будапешт), Париже, Мадриде и Лондоне. Лекции по гомеопатической фармакодинамике заведующего лондонской кафедрой профессора Ричарда Юза были изданы в переводе на русский язык. Самых большого развития гомеопатия конца XIX века достигла в Соединенных Штатах Америки, где насчитывалось около 10000 врачей-гомеопатов, получивших высшее медицинское образование, тогда как в тридцатых годах их было только четыре. В США были основаны 143 гомеопатических общества, 13 высших медицинских школ (колледжей), преподающих теорию и практику гомеопатии и выпускающих ежегодно с дипломами до 400 врачей, 54 гомеопатических больницы на 4 тысячи кроватей, 48 гомеопатических амбулаторий, 33 гомеопатических аптеки и 22 гомеопатических журнала. В Уэстборо, как написано в брошюре, «оканчивается гомеопатическая больница для душевнобольных, получившая от штата Массачусетс 66 тыс. долларов, составленных из добровольных пожертвований». В Южной Америке – в Рио де Жанейро, столице Бразилии – на тот момент находится три гомеопатических госпиталя, 1 гомеопатическое общество и издается один гомеопатический журнал. «Переходя к Европе, – замечают авторы, – хотя и встречаем здесь развитие гомеопатии не в тех размерах, как в Америке, но, можем смело сказать, что развитие ганемановского учения и в этой части света все более и более возрастает. В Австрии 10 гомеопатических больниц, из которых 3 в Вене, в Германии 3 гомеопатических больницы, 15 гомеопатических обществ и издается 14 гомеопатических журналов. Несколько лет назад Вюртембергское гомеопатическое общество ходатайствовало перед правительством о разрешении преподавать гомеопатию в Тюбингенском университете и о необходимости требовать от врачей-гомеопатов знания гомеопатии при экзамене на право гомеопатической практики. Ходатайство общества принято и, в силу изданного Циркуляра, в медицинском образовании врачей гомеопатии отведено право гражданства. В Германии, Австрии и Швейцарии в настоящее время числится более 400 врачей-гомеопатов, в Италии около 100 врачей-гомеопатов, 1 больница и издается один журнал. Во Франции существует 200 врачей-гомеопатов, которые в силу существующего закона не могут заниматься практикой, если, окончив медицинский факультет, они не пробыли 4 года при гомеопатической клинике и не прослушали лекции исключительно по гомеопатии. В Испании гомеопатия сделала еще больше успехов, чем во Франции. Еще в 1845 году образовалось в Мадриде гомеопатическое общество, открывшее в этом городе гомеопатический госпиталь, которому испанское правительство кроме месячного содержания выдает еще субсидию для поддержки содержания находящейся при этом госпитале коллегии, в которой преподаются основания по гомеопатической патологии, гомеопатическая фармакология и читаются клинические лекции по разным болезням. В Испании числится в настоящее время около 1000 врачей-гомеопатов. В соседней с Испанией Португалии в 1882 году открыта детская гомеопатическая больница, получающая ежегодно субсидию от правительства. В Великобритании в настоящее время свыше 250 врачей-гомеопатов, 5 гомеопатических больниц, много гомеопатических лечебниц для приходящих, 2 гомеопатических общества, издается два гомеопатических журнала. В Англии в прошлом году образовалось общество из врачей, допускающих в терапии закон подобия; общество это известно под именем «Союз для преобразования медицины» (The medical reform union). В Канаде свыше 100 врачей-гомеопатов, в Индии 24 врача-гомеопата, 1 гомеопатическая больница 1 гомеопатическая коллегия и издается 1 гомеопатический журнал. В Австралии, в Мельбурне 1 гомеопатический госпиталь и несколько врачей-гомеопатов» (Начало гомеопатии… 1895: 5–7).

Опубликованный в брошюре отчет о деятельности Санкт-Петербургского Общества последователей гомеопатии «со дня его учреждения по 1 июля 1893 года» должен был показать, что Россия не намерена отставать от передовых стран мира в деле прогресса гомеопатии. «Со дня учреждения общества, 2 мая 1881 года, личный состав его с 60-ти членов увеличился до 700 из коих более 80-ти почетных, сделавших единовременные взносы по 100 и более рублей, а остальные, действительные, поддерживающие дело общества ежегодными трехрублевыми взносами и посильными пожертвованиями. Открытая Обществом 1 июня 1882 года амбулаторная лечебница им. Св. Михаила Архангела с каждым годом привлекает все больше больных, что видно из числа посещений, которых в год ее основания было всего 3588, в том числе 683 бесплатных, а в 1892 году – 22720, в том числе 9150 бесплатных, не считая заочных советов иногородним, число которых ежегодно возрастает преимущественно в среде сельского духовенства и народных учителей. Вслед за открытием лечебницы и аптеки Общество озаботилось переводом и изданием книг, относящихся до гомеопатии и в период времени до 1 января 1893 года продало, а отчасти и бесплатно роздало своих изданий более 15 тыс. экземпляров (Начало гомеопатии… 1895: 12–13).

Поскольку, по мнению авторов, «та система лечения должна быть, безусловно, признана самой лучшей, которая спасает от смерти наибольше число больных, излечивает всего скорее и сопряжена с меньшими расходами, а в терапии можно признавать лишь один авторитет – факты», то для таких фактов гомеопатическая статистика представляет чрезвычайно обильные материалы. Судя по приведенной в брошюре статистике, гомеопатия сокращает, по меньшей мере, на два процента смертные случаи, а продолжительность болезни более чем на одну четверть времени и обходится втрое дешевле. «Оставляя в стороне другие выгоды гомеопатии, как например, ее безопасность, безвредность и приятность, нельзя оставить без внимания еще одно весьма важное преимущество гомеопатического лечения. Больной, пользовавшийся гомеопатическими средствами, быстро поправляется потому, что силы его не истощены отравляющими приемами лекарств и разными крутыми мерами вроде прижиганий, мушек, слабительных и т.п.»

Очевидно, возрастающее доверие общественности к гомеопатии не могло формироваться без влияния мировой прессы, «которая начала защищать это учение против нападок последователей старой школы». В этом отношении российские пропагандисты гомеопатии ссылались на газету «Таймс», где в конце 1887 – начале 1888 годов более месяца велась ожесточенная борьба между аллопатами и гомеопатами по поводу отрешения от должности хирурга, доктора Милликана в лондонской больнице Jubilee Hospital «за то, что он принял пост хирурга в лечебнице, где допущена гомеопатическая практика». Борьба окончилась торжеством гомеопатов. Таким образом, как писалось в брошюре, «допущенная в газете «Таймс» впервые эта полемика познакомила публику, хотя и не вполне, с основами и преимуществами гомеопатии и показала, что представителям господствующей официальной медицины бесполезно ссылаться на свою непогрешимость и нападать на гомеопатию, которой они не изучали и не испытывали. Кроме газеты «Times», посвятившей этому вопросу две передовые статьи в защиту гомеопатии, открыто приняли ее сторону и решительно выступили против существующего медицинского фанатизма и цеховой нетерпимости представителей старой школы и другие 23 английские газеты, из числа коих приходится Daily News, Observer, Globe и другие» (Начало гомеопатии… 1895: 8).

Статистическая аргументация преимуществ гомеопатического метода не звучала убедительно, если бы не была усилена аргументацией «патогенетической». В этом отношении российские сторонники гомеопатии обращали внимание на ряд актуальных и не вполне решенных до настоящего времени аспектов фармакотерапии, таких как метод проб и ошибок в подборе дозы фармпрепарата. Они справедливо замечали, что критерием оптимизации курса лечения зачастую являлись признаки передозировки лекарства, весьма небезопасные для больного, это порождало негативное отношение к данному препарату со стороны врачей и больных. Едва ли не впервые в истории фармакотерапии гомеопаты актуализировали термин «лекарственная болезнь». Они писали: «…в гомеопатии не господствует в лекарствах, как в аллопатии, мода: исследованные Ганеманом средства употребляются и теперь по тем же показаниям, как и тогда, а некоторые из них еще точнее и определеннее, благодаря опять-таки, позднейшим наблюдениям врачей-гомеопатов. Впрочем, применение старых испытанных средств не исключает введения новых лекарств гомеопатического приготовления и в гомеопатических дозах, тщательно также испытанных не на животных, а на здоровом организме тех самых врачей-гомеопатов, которые желают определить круг действия каждого нового средства. В гомеопатии, хотя объективный диагноз (осмотр больного, его постукивание, выслушивание и все приемы для определения болезни) и служит для врача подспорьем, но он им не довольствуется и обращает главное внимание на субъективные ощущения больного, с которыми должен согласоваться патогенезис гомеопатических лекарств, т.е., подробные указания таких симптомов, которые точно определены в круге действий этого средства на здоровый организм человека. Но самое главное преимущество гомеопатического лечения перед аллопатическим – в тех минимальных дозах, в которых дается больному лекарственное вещество. Аллопаты употребляют против болезней громадные дозы лекарств, большей частию вредных для здоровья и жизни, и, если излечивают иногда врачуемую болезнь, то за то производят влиянием этих лекарств новую лекарственную болезнь, если же врач ошибается в определении болезни, то прописанные им лекарства усилят и усложнят болезнь или ускорят смерть. Сами врачи-аллопаты осознают тот великий вред, который они наносят человеческому организму даваемыми больным в больших дозах такими лекарствами, как препараты ртути, железа и извести, дигиталин, йод, мышьяк, хлоралгидрат, лавровишневая вода, хинин, опий и его алкалоиды: морфин, кодеин, салициловая кислота и другие ядовитые лекарства» (Начало гомеопатии… 1895: 8–9).

Вполне актуальным для современной клинической фармакологии выглядит приведенный в брошюре «разбор» побочных эффектов сердечных гликозидов: «Другое ужасное убийственное средство дигиталин. О нем в основах фармакологии Германа Köhler’a (…) сказано, что “дигиталин сам производит паралич сердца и представляет, таким образом, remedium anceps”; поэтому требует большой осторожности при употреблении этого средства, тем более, что неизвестно противоядие». Но врачи-аллопаты спокойно прописывают больным дигиталин «по русск. фармак. в дозах: 2gr pro dosi и 6 gr pro die и даже 3 gr pro dosi и 9 gr pro die, тогда как известно, что 1/30 грана этого средства вызывает с 6 дня тошноту, а с 18 дня исхудание. Длинные ряды лекарств без подробных указаний рекомендуются аллопатами против отдельных болезней. То одно, то другое лекарство делается модным, но ненадолго, и при каждом новом лекарстве прежним, только что перед тем прославляемым лекарствам, приписываются самые дурные результаты. А эти результаты стоили, может быть, жизней нескольким тысячам больных! В настоящее время в моде антипирин, антифибрин, антитермин, а через два–три года, когда откроются вредные последствия от действия этих лекарств, и признают их негодными, врачи-аллопаты постараются заменить их другими модными лекарствами» (Начало гомеопатии… 1895:9).

В конце повествования авторы делают вывод: «Если приведенные преимущества гомеопатических лекарств дали возможность развить дело гомеопатии в Петербурге, где нет недостатка ни во врачах, ни во врачебных средствах, то не в праве ли общество ожидать, что применение гомеопатии в селах и деревнях при посредстве пастырей церкви явится истинным благодеянием для местного населения, упрочит доверие и расположение прихожан к священникам и с течением времени совершенно уничтожит столь пагубное, но, вместе, и столь распространенное знахарство» (там же).

Однако проекты по внедрению гомеопатии в народную жизнь вызывали и категорические возражения, которые также публиковались в периодике. Значительно раньше выхода упомянутой выше брошюры, 17 ноября 1862 года в газете Медицинский вестник на первой полосе был опубликован фельетон «По поводу проекта о распространении гомеопатии в народе», представлявший собой полемический ответ на статьи двух петербургских изданий: «Северная пчела» и «Северная почта». Контраргументы «фельетона», на наш взгляд, резкие и, подчас несправедливые, заслуживают, тем не менее, воспроизведения в настоящей работе. Автор фельетона, скрывающийся за псевдонимом «М.М.», пишет: «Редакция «Северной почты» скорбит о бедствиях русского народа, в болезнях оставшегося без врачебной помощи, потому что у нас мало врачей (1 на 7,5 тысяч), да и те служат или в гражданской, или в военной службе. В этой скорби автор утешает себя проектом собственного произведения: 1) научить народ гигиене и 2) развить домашнюю медицину. Управление этой медициной в проекте передается в руки образованных людей, живущих в деревнях, а метод лечения предлагается гомеопатический, для лекарств которого существуют только показания, и никогда нет противопоказаний, ценность же всей аптеки только 3–4 рубля серебром. … Уже одна безымянность авторов внушает подозрение в искренности их убеждений. Мы считаем долгом в этом случае обличить неправду и доказать, что идея помочь народу в болезнях методом гомеопатии лишена всякого смысла и основана на самых негуманных и корыстных расчетах, которым чуждо наше правительство» (Медицинский вестник 1862).

Оговариваясь, что фельетон написан «не для гомеопатов и не к гомеопатам», так как убедить их в нелепости их воззрений, «значит переродить их мозг, очистить его и развить, а это может сделать только одна наука, излагаемая не в журнальных статьях или монографиях, но изучаемая годами на факультетах». Однако, наука изучается долго и положительно отвергается гомеопатами, «ибо они естественным наукам не учатся, а если когда учились, то, сделавшись гомеопатами в то время, когда они от неупражнения все перезабыли, что подтверждается на каждом гомеопате», автор, не побоимся этого слова, громит гомеопатию с позиций современного ему естествознания, оговариваясь, что сам основоположник гомеопатии Ганеман «был в свежие лета рациональным врачом, гомеопатом же заявил себя на седьмом десятке своей жизни» (Медицинский вестник 1862: 1) «Неврач» (именно таким псевдонимом подписал в «Северной Пчеле» статью в защиту гомеопатии автор), «нашел в себе силы рассуждать о том, что нужно народу в медицинском отношении и какими данными он руководствовался, считая себя обязанным гомеопатии жизнью? Он – не врач, откуда он знает, что ему действительно угрожала смерть? Если врач – хороший физиолог, даровитый патолог и долголетний практик, в большей части случаев затрудняется сделать положительное предсказание насчет смерти и очень нередко ошибается, то по какому же вдохновению предскажет смерть гомеопат, а еще меньше – «не врач»? Ясно, что этот «не врач» считал свою жизнь в опасности только потому, что так ему наговорил гомеопат, а гомеопат так действовал для того, чтобы по выздоровлении получить больше вознаграждения. «Неврач» же и все ему любезные оказались обманутыми» (Медицинский вестник, 1862: 2).

Обличение неправды, по словам фельетониста, должно происходить с помощью заимствованных из самой же гомеопатии фактов, которые покажут, что последняя не есть наука, но, «отрицание сякой науки, отрицание всякого метода лечения». Действительно, ничто, по мнению автора фельетона, не может быть яснее той истины, что для лечения болезни нужно предварительно знать болезнь; «знание же болезни обусловливается основательным знанием 1) патологической химии, науки, развивающейся только в последнее время, когда медицина тесно соединилась с химией, 2) патологической анатомии, как науки, изучающей строение больного человека. Изучению же патологической анатомии и химии, очевидно, должно быть предпослано отчетливое знание устройства здорового человека и нормального отправления каждого органа, что составляет предмет двух обширных наук: нормальной анатомии и физиологии. Физиология же немыслима без органической химии. (…) А между тем гомеопаты, слывущие в народе врачами, положительно отвергают все упомянутые науки. В этом можно убедиться, взяв в руки любой гомеопатический учебник или поговорив с любым гомеопатом. Изучение болезни у гомеопатов ограничивается изучением одних лишь припадков болезни, т.е., их доктрина состоит в изучении симптоматологии. Но ведь припадок еще не есть болезнь: две различные болезни могут иметь одинаковые припадки только особые способы исследования, например, заимствованные из химии, могут показать сущность болезни, отражающейся группой каких-нибудь общих припадков. Например, водянка не есть болезнь, но припадок, являющийся при многих болезнях. Очевидно, водянка при одной болезни должна лечиться иначе, чем водянка при другой болезни. Итак ясно, что кроме симптоматики – науки о болезненных припадках, врачу для верного лечения нужна еще и семиотика, изучающая анализировать симптомы на основании данных, заимствованных из упомянутых наук, и диагностика, наука окончательно решающая определение болезни. Определив таким образом сущность болезни, нужно приступать к лечению. Здесь нужно знакомство с лекарствами не наобум приобретенное через испытание над самим собой, – как это водится в гомеопатии…» (Медицинский вестник, 1862: 2).

Сделав такой пространный экскурс в естествознание, фельетонист приступает к главному: он опровергает достоверность эксперимента гомеопатического лекарства «на себе», ставя под сомнение его воспроизводимость. «Основателем, или, правильнее сказать, изобретателем гомеопатии, – пишет автор фельетона. – был Ганеман. В 1799 году, уже под старость пришла ему фантазия испытать на себе действие хины, для чего он стал пить отвар хинной корки. В это время случился с ним озноб, не имеющий, конечно ничего общего с перемежающейся лихорадкой. Ганеман, однако, приписал свой озноб действию хины и, не подумавши, поспешил вынести заключение, что хина производит в здоровом человеке лихорадку, будто бы ту самую интермиттирующую, от которой хинин положительно излечивает. Из этого умозаключения Ганеман создал в своем изобретении непреложный закон природы similia similibus curentur. Последователи Ганемана нашли подтверждение этого вымышленного закона в разных явлениях, смысл которых, несмотря на всю простоту, они не сумели понять. (….) Так возникло второе главное положение гомеопатии, – лекарства действуют тем сильнее, проницательнее, лучше и благороднее, чем они более разведены (потенцирование лекарств), причем обнаруживаются их скрытые силы, не действующие в естественном состоянии, например, плаун, уголь, листовое золото, платина, не растворимые ни в воде, ни в спирте, ни в желудочном соке. В больших приемах, т.е., в естественном состоянии, они не действуют на человека, но когда взяты будут в децилионных дозах, в смеси с молочным сахаром, в виде крупинок, то скрытые силы их освободятся, и они могут подействовать даже ядовито, если употребить лишнюю крупинку. Но где критерий, что в этом неестественном состоянии деления скрытые силы нерастворимых ни в чем веществ освобождаются и действуют на больного. (…) Ясно, что гомеопаты в этом случае, будучи лишены всякого знания естественных наук и, в частности, оказываясь несостоятельными в физиологии и патологии, приписывают лекарству то, что естественно принадлежит самому патологическому процессу… Нелепость учения о потенцировании или скрытых силах лекарственных веществ особенно очевидна в случае отравления химически исследованными ядами. Если человек, к примеру, отравился полуфунтом серной кислоты, то, во-первых, по основному закону гомеопатии, следует употреблять кислоту же какую-нибудь как противоядие; в таком случае яд, конечно, не замедлить убить человека (Медицинский вестник, 1862: 3).

«Между прочим, доказательства гражданства гомеопатии интересны в том, что гомеопаты указывают на значительное количество ее поборников во всех образованных государствах, но ведь этим же путем возможно доказать права гражданства и для воровства; ибо воров много во всех образованных государствах, разница лишь в том, что воры похищают собственность материальную, и притом всегда тайно, а гомеопаты, кроме материальной собственности (3–4 рубля серебром), посягают и на здоровье, причем обворовываемый сам отдает им и здоровье, и часть своего имущества. А для этого вида воровства существует особенный термин… Итак, если гомеопатия есть отрицание всякого знания о методе лечения, то что же выиграет от введения гомеопатии больной народ? Болезни через это и не уменьшатся, и не излечатся. Правда, что на первый раз вред от гомеопатии небольшой – каждая волость пожертвует между прочими многочисленными жертвами только 3 р(убля) с(еребром) в пользу центральной гомеопатической аптеки; но в сущности-то будет большое зло: введением гомеопатии заградится путь к развитию действительно полезных учреждений в пользу бедствующих без помощи больных… Мы хорошо знакомы с бедствиями народа во время болезней, мы знаем, какие болезни губят народ, знаем, что нужно народу в этом случае. Вместо гомеопатии мы предлагаем возможно скорое распространение грамотности. Тогда народ (…) поймет, кто нужен ему, гомеопат или врач. Народу нужны свободные школы, в которых он мог бы учиться гигиене, ему нужны медицинские факультеты, и на этих факультетах учащиеся не в таком числе, сколько есть мест в гражданской или военной службе, но в таком, чтобы выходящих врачей достало на все население России, и чтобы самые врачи выходили истинно хорошими врачами, а не хорошими только чиновниками, как это бывает сплошь и рядом. Наконец, народу нужны правильно организованные и честно управляемые больницы, в которых он мог бы находить для себя радушный уход и рациональное лечение. Гомеопатия ничего этого дать не может» (там же).

В заключении фельетонист недвусмысленно намекает, что гомеопатия, ратующая на словах за просвещение народа, на деле не что иное, как набор суеверий, облеченных в наукообразные словеса, а ее адептов, мягко говоря, заботит не здоровье нации, а собственный кошелек, который можно набить, спекулируя на безграмотности масс: «По младенческому простодушию народ не верит лекарствам, если не видит быстрой от них пользы, и обращается скорее к знахарям и колдунам, умеющим действовать на воображение и поддерживать суеверие, чем к врачам. А как же поверит он действию гомеопатических крупинок, обещающих всегда верное излечение? Как уверите вы его в действенности невесомых сил этих крупинок и заставите народ употреблять их? Не понадобится ли нашептывание на эти крупинки, рассчитанное на суеверие народа, который иначе не поверит и пользе? Но это будет уже – similia similibus в колоссальных размерах – излечение народа от суеверия развитием у него нового суеверия в пользу центральной гомеопатической аптеки» (там же).

Таким образом, дискуссии о гомеопатии в России имеют более чем столетнюю историю. Полемика, чем лечить болезнь – «подобным или противоположным», была в XIX веке спором, имевшим и научные, и социальные корни. Если начать с последних, очевидно: и аллопаты, и гомеопаты указывали на крайне неудовлетворительное состояние медицинской помощи в современной им России, будучи при этом единодушными в одном: наука должна победить суеверие, а «научная медицина» – знахарство. Некоторая разница нами усматривается в том, что «аллопаты» как научное сообщество выступали как монополисты медицинского знания, путь к обретению которого долог и труден, а больного, соответственно, может лечить лишь врач, который имеет и знания, и навыки, и диплом. Дух профессиональной корпоративности и нетерпимость к «чужакам» (читай: невеждам) исходит от фельетона Медицинского вестника. «Гомеопаты» выступали с несколько иных позиций, утверждая, что безвредность гомеопатии как метода допускает ситуацию, когда и сам больной, или же любой среднеобразованный человек может освоить азы гомеопатической терапии для практического применения. В этом отношении интересны упоминания о городском или сельском духовенстве как среде, способной обеспечить «продвижение гомеопатии в народ»: т.е., не имеющая серьезных противопоказаний гомеопатия, по мнению ее адептов, должна дополнить «домашнюю медицину», которая итак существовала много веков в российских городах и деревнях. Обилие народной терминологии в гомеопатических лечебных справочниках того времени подтверждает вышесказанное.

Полемика (и со знаком «плюс», и со знаком «минус») констатирует быстрое распространение метода С. Ганемана по всему миру, которое уже невозможно не замечать. Действительно, затратность официальной медицины, неочевидность терапевтического эффекта конкретного препарата у конкретного больного, побочные действия лекарств, нарастающие по мере увеличения их дозировки или частоты приема, вечный афоризм «одно лечим, другое – калечим», побуждали к поиску альтернатив не только в России, но и в Европе и Америке.

Вместе с тем, естественнонаучная революция, начавшая свое победное шествие в конце XVIII века, объективно способствовала аллопатам, так как поднимала на щит естественную и, следовательно, познаваемую, природу болезней. Образ естествоиспытателя Базарова завоевывал все большую популярность в российском социуме. «Нематериальная жизненная сила» и связные с ней виталистические представления о здоровье и болезни, положенные С. Ганеманом в основу своего метода, медленно, но неуклонно отходили в прошлое, уступая приоритеты клеточной теории, физиологии, биохимии и другим наукам. Естественные науки делали понятными и успехи, и неудачи «аллопатии», тогда как несомненный в определенных случаях лечебный эффект мельчайших доз гомеопатических лекарств оставался непознаваемым, и, следовательно, отторгался «научным», критическим интеллектом наряду с прочей мистикой. Вполне «аллопатические» – анестезия и антисептика, поднявшие хирургию конца XIX века на уровень, немыслимый для медицины прошлого. Открытие антибактериальной терапии, спасавшей в короткие сроки тысячи жизней, закрепило этот успех в мировом масштабе, отодвинув далеко на задний план проблемы лекарственной болезни, о которой стали вспоминать только в конце ХХ века. Вместе с тем, звучавшие со страниц «Медицинского вестника» обвинения гомеопатов в иррационализме, антинаучности, на наш взгляд, лишены основания. Безусловно, гомеопаты не отвергали естественных наук и вели свой научный поиск, который, однако, не был реализован в материалистическом, а точнее, позитивистском типе культуры, завоевавшем российский социум XIX – ХХ веков.

Примечание:

* Статья публикуется также в бумажном издании:

Медицинская антропология: культура и здоровье. Сб. статей / отв. ред. В.И. Харитонова; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН; Ассоциация медицинских антропологов. – М.: ИЭА РАН, 2016. (Труды по медицинской антропологии).

Библиография:

Начало гомеопатии и настоящее ее положение в Европе и Америке (1895) СПб.: Ред.-изд. В.В. Комаров

Медицинский вестник. Еженедельная газета, 1862 г., 17 ноября.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *