© 2013 A.C. Курленкова
_______________________________________________________________
Ключевые слова: история биоэтики, этика медицины, деонтология, биомедицинские исследования, медицинская мораль, медицинская практика, социокультурные ценности, социальная справедливость, интердисциплинарный подход, умирание и смерть, конфиденциальность медицинской информации
Аннотация: Данная дискуссия основана на письменном опросе преподавателей биоэтики в российских вузах, участники ее высказывают свое мнение по целому ряду вопросов, связанных с развитием биоэтики в России: с каких пор можно вести отсчет ее истории в России, связь биоэтики с дореволюционными работами российских врачей по этике медицины и советской деонтологией, факторы, приведшие к возникновению и развитию биоэтики и специфика биоэтических проблем в нашей стране.
_______________________________________________________________
Современная российская биоэтика, появившаяся в России во второй половине 1980-х, имеет связь с предшествующей историей этической рефлексии на медицинские и научные темы, но также во многом повторяет явление западной (американской, европейской) биоэтики, которая пришла сюда с открытием политических границ. Вашему вниманию предлагается дискуссия, цель которой – отразить различные, иногда противоречащие друг другу мнения экспертов, связывающих происхождение и развитие российской биоэтики с определенной научной/этической традицией. С нашей точки зрения, интересно, как опрошенные формулируют то «специфически русское», характерное для глобального феномена биоэтики, развивающегося на российской почве.
Данная дискуссия основана на письменном опросе преподавателей биоэтики в российских вузах, проведенном Курленковой А.С. в рамках диссертационного исследования «Медицинская антропология и биоэтика в США и России: историографический и социокультурный анализ». Участниками опроса стали Е.А. Вейхер (выпускница магистерской программы Фогарти по биоэтике, ассистент кафедры зоологии беспозвоночных биолого-почвенного факультета СПбГУ, член Этического комитета СПбГУ), Ю.А. Исаева (к.филос.н., Нижегородская государственная медицинская академия), В.И. Моисеев (д.филос.н., зав. каф. философии, биомедицинской этики и гуманитарных наук Московского государственного медико-стоматологического университета (МГМСУ)), Ф.Т. Нежметдинова (к.филос.н., зав. каф. философии и права Казанского государственного аграрного университета), Ю.М. Хрусталев (д.филос.н., зав. каф. философии и биоэтики Первого Московского государственного медицинского университета им. И.М. Сеченова).
- С какого момента, по Вашему мнению, начинается история биоэтики в России?
Е.А. Вейхер:
С конца XIX – начала XX веков. С Фишера, Соловьева, Кропоткина и русских космистов.
Ю.А. Исаева:
На мой взгляд, мы находимся на стадии формирования отечественной биоэтики как самостоятельной научной области, несомненно, имеющей преемственную связь с философией и деонтологией, но и обладающей своим специфическим языком и методологией. В настоящее время мы стремимся к биоэтике, представляющей собой не просто моральный кодекс врача или оператора биомедицинских технологий и не просто методику просчета рисков, нам необходима некая довольно целостная система человеческой рефлексии по поводу своей телесности и возможностей вмешиваться в нее. На мой взгляд, сейчас появляются такие работы. Так, например, первая часть пособия В.И. Моисеева «Биоэтика» представляет собой попытку описать интересующие нас процессы, используя новые и пока еще несколько режущие слух понятия: глоболоки, биоэты, эторедукты, биоредукты. В биоэтике, если мы хотим ее видеть серьезным «знаниевым полем», необходимы не только нормативные модели, к чему мы, кстати, давно привыкли, но и дескриптивные модели, которые беспристрастным взглядом описывают реальность.
В.И. Моисеев:
С 90-х гг. ХХ в.
Ф.Т. Нежметдинова:
Среди отечественных авторов, которые внесли вклад в историю биоэтики как науки, в первую очередь нужно назвать таких известных философов как И.Т. Фролов и Б.Г. Юдин. Начинали с фундаментального труда, написанного ими совместно «Этика науки. Проблемы и дискуссии» (М.,1986), где 4 из 8-и глав посвящены проблемам биоэтики (правда, этот термин тогда еще не употреблялся и по признанию самого Б.Г. Юдина он впервые о биоэтике услышал в 1989 году, когда в институт философии РАН приехали американские философы).
Б.Г. Юдина по праву можно назвать одним из основоположников отечественной научной школы биоэтики. Вместе с известным российским ученым И.Т. Фроловым, Б.Г. Юдин стоял у истоков создания Института человека и журнала «Человек». Последний стал публичной площадкой интереснейших дискуссий и тем кровеносным сосудом, по которому стала поступать свежая «кровь» в виде новых, нестандартных идей и подходов, в первую очередь связанных с биоэтической проблематикой.
Особо нужно отметить работы отечественного философа П.Д. Тищенко и ряд его статей и монографий, которые стали уже классическими для биоэтического дискурса: «Феномен биоэтики» и «К началам биоэтики» (Вопросы философии, 1993). В 2001 году вышел его фундаментальный труд «Био-власть в эпоху биотехнологий». П.Д. Тищенко особо отмечает, что «…биоэтика представляет собой область междисциплинарных исследований этических, философских и антропологических проблем, возникающих в связи с прогрессом биомедицинской науки и внедрением новейших технологий в практику здравоохранения».
Нужно также назвать такие работы как «Биомедицинская этика» под редакцией В.И. Покровского (М.,1997), И.В. Силуяновой «Биоэтика в России: ценности и законы» (М., 2001). Очень интересным по подбору материала, по количеству освещаемых проблем является реферативный сборник «Проблемы биоэтики» (1993), сборник статей «Биоэтика: принципы, правила, перспективы» (1998) и коллективная монография «Философия биомедицинских исследований: этос начала третьего тысячелетия» (2004) под редакцией Б.Г. Юдина и др.
Вышли учебные пособия: «Введение в биоэтику» (1998), «Право и медицина: биоэтические основы» Ф.Т. Нежметдиновой, Н.Н. Ислановой (1998). Последнее пособие более 15 лет является основным учебником для студентов и аспирантов Казанского государственного медицинского университета.
Ю.М. Хрусталев:
У нас история биоэтики начинается примерно в то же время, что и на Западе – во второй половине ХХ века. Это реакция на научно-технический и технологический прогресс. И авторами её стали выдающиеся учёные: Н.Н. Моисеев, И.Т. Фролов, Б.Г. Юдин, а медицине – И.В. Давыдовский, Д.С. Саркисов, Ю.Л. Шевченко, Ю.М. Лапатин и др.
- В какой степени, по Вашему мнению, современная биоэтика имеет преемственную связь (идейную и практическую) с дореволюционными работами российских врачей по этике медицины (Н.И. Пирогова, В.Ф. Войно-Ясенецкого, В.В.Вересаева и др.), а также советской деонтологией? С другой стороны, в какой степени современная российская биоэтика является западным явлением – т.е. «младшей сестрой» американской и европейской биоэтики? Поясните, пожалуйста, свой ответ.
Е.А. Вейхер:
К сожалению, связь с этическими работами российских врачей незначительна. Современная российская биоэтика в значительной степени «западное» явление.
Ю.А. Исаева:
Собственно, на первый вопрос я ужу ответила ранее: биоэтика, на мой взгляд, должна оперировать не только нормативными, но и дескриптивными моделями. Известные российские и советские врачи вкупе с общественностью создали нормативную модель, к которой, однако, не сводится вся биоэтика. Думается, что сейчас необходимы разнообразные мультидисциплинарные исследования для создания дескриптивных моделей. Кстати, именно здесь медицинские антропологи просто необходимы.
Что касается суждения “российская биоэтика является младшей сестрой американской”, то хотелось бы подчеркнуть: сестрой, но сводной. Да, действительно, мы читаем зарубежные работы и на них в определенной степени ориентируемся, НО откровенно практическая направленность американской биоэтики нас не устраивает. Конечно, для врача при принятии конкретного решения техника просчета (например, case-based reasoning или application of communitarian methods) бывает полезной, но к ней не должна сводиться вся биоэтика. Кроме того, многие техники, предложенные европейцами, на русской почве абсолютно не работают, так что многие практические и теоретические вопросы для нас остаются открытыми, несмотря на то, что на Западе уже разработаны отдельные подходы и решения.
В.И. Моисеев:
Думаю, что преемственность с отечественной традицией изначально была слабой. С момента своего возникновения у нас в годы перестройки биоэтика воспринималась как подавляюще западное явление на российской почве. И только в последнее время возникают тенденции ассимиляции биоэтики, в том числе в отечественные традиции.
Ф.Т. Нежметдинова:
Исторически, как мы увидим далее, сложилось таким образом, что, будучи шире по объекту своего исследования, биоэтика актуализировалась как один из результатов медицинской этики, когда биомедицинские технологии – генная инженерия, репродуктивные технологии, экспериментальная медицина, клиническая трансплантология, экстраординарные средства продления жизни – в буквально смысле задели человека «за живое». Как следствие, биоэтика вынуждена была разрабатывать собственные социальные технологии, которые включали бы в себя контрольные функции с точки зрения права и морали, защиту прав человека. Рассматривая понятия «биоэтика» и «медицинская биоэтика», необходимо подчеркнуть их тесную взаимосвязь и взаимодействие. Более того, именно медицинская биоэтика определила феноменальность собственно биоэтики и, следовательно, вышеназванные факторы появления биоэтики также могут быть отнесены к этим двум понятиям с равным обоснованием. Считаю, что российская биоэтика в момент ее возникновения во многом опиралась и продолжила традиции медицинской деонтологии, с учетом внедрения в России современных биомедицинских технологий, а также принятия в 1993 г. нового закона «Об охране здоровья граждан». Только в последнее время идеи российской биоэтики вышли за пределы медицины, распространившись на другие сферы научной и профессиональной деятельности: экология, антропология, НБИК технологии, сельское хозяйство, спорт и т.д.
Вместе с тем, на мой взгляд, для России биоэтика во многом осталась западным явлением. Прежде всего потому, что одним из ведущих факторов возникновения биоэтики на Западе явилось развитие демократических прав и свобод. Понятие автономии личности, информированного согласия и другие принципы биоэтики во много результат движения за демократические права, массовое распространение и утверждение в общественном сознании населения западных стран либерально-демократических идей об индивидуальных правах и свободах, о примате прав человека. В свою очередь все это породило большой круг биоэтических вопросов: право на жизнь или смерть, право на здоровье, права пациента и права врача и т.д.
В цивилизованных правовых государствах законодательные основы направлены на реализацию и защиту Концепции Человека, рассматриваемого в качестве абсолютно независимого, свободного существа, обладающего основными правами, дарованными ему в силу рождения. Ответственность и уважение к этим правам, приоритетное значение среди которых имеет право на жизнь и здоровье, возлагается на всех, в том числе и на государство. Такой подход к правам личности заложен в ряде основополагающих международных конвенций и деклараций. Так, в ст.25 Хартии прав человека (Всеобщая декларация прав человека, 1948 г.) официально закреплено положение, согласно которому «каждый человек имеет право на такой жизненный уровень… который необходим для поддержания здоровья и благосостояния его самого и его семьи…»
Биоэтика, как область, могла бы и не появиться, по мнению известного американского ученого Д. Каллахана, если бы параллельно не происходил рост культурных достижений. Эти десятилетия были почвой для великого множества социальных изменений и культурных реформ. Это также проявилось в возрождении дисциплины – моральной философии, подъеме интереса к нормативной и прикладной этике, и неудовлетворенности преобладавшем тогда академическом акценте на теоретических проблемах, и в стремлении к культурному перевороту. Одной из причин возросшего интереса к прикладной философии – этике и морали – становится изменении реального статуса индивида в обществе. Это происходит в результате того, что на современном этапе развития общества государство обеспечивает гарантии основных прав человека, особо оговаривая и оберегая их даже в тех случаях, когда индивид принадлежит к разного рода меньшинствам.
К сожалению, пока это относится к нам в незначительной степени. Даже создание этических комитетов исключено как законодательная возможность. Теперь этой статьи нет в новой редакции закона об охране здоровья граждан (Федеральный закон Российской Федерации от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ. «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», – А.К. ).
Ю.М. Хрусталев:
Да, идейно-нравственная связь есть с этикой выдающихся медиков и учёных. Что касается связи с западной биоэтикой – она, конечно, есть. Однако, это весьма разные биоэтики: на Западе она пессимистична, а у нас (за исключением религиозной) она оптимистична и гуманистична.
- Возникновение биоэтики в США стало ответом на важнейшие социокультурные, технические, этико-правовые изменения в американском обществе. В целом ее появление связывают с несколькими фундаментальными процессами, пришедшимися на 60-80 гг. XX в. в американском обществе. Развитие биоэтики в США стало: 1) общественно-политическим ответом на многочисленные примеры неэтичного отношения представителей западной науки к участникам научных исследований; 2) осмыслением новых биомедицинских технологий (аппаратов ИВЛ, трансплантологии и пр.) и новых этических вопросов, ими вызванных; 3) частью социокультурного движения за права человека в США во второй половине ХХ века. Как Вы думаете, какие факторы в российском обществе привели к возникновению и развитию биоэтики в нашей стране в постперестроечное время?
Е.А. Вейхер:
Убеждена, что первичным фактором было значительно возросшее взаимодействие с Западом в области биомедицинских исследований.
Ю.А. Исаева:
Свою роль сыграли как общечеловеческие проблемы – насколько возможны и нужны манипуляции с человеческим телом, – так и собственно российская ситуация: развал советской системы здравоохранения, формирование негативного образа врача – неумехи, недоучки, взяточника и т.д., обострение ситуации с медицинским неравенством.
В.И. Моисеев:
Думаю, что это была господствующая ориентация на западную культуру в 1990-е гг. в нашей стране.
Ф.Т. Нежметдинова:
В первую очередь, это осмысление новых биомедицинских технологий. Во-вторых, это процессы перестройки и развал СССР, которые привели к бóльшей открытости страны, в том числе зарубежному опыту в науке и социальным технологиям в политической системе. В-третьих, это рекомендация ВАК, где говорится о необходимости этической экспертизы клинических исследований с участием человека. Именно благодаря этому факту появились этические комитеты в вузах и НИИ.
Ю.М. Хрусталев:
Причины зарождения биоэтики примерно те же самые, что и на Западе (в Европе), и в США – техногенная и информационная эпоха; а вот цели и задачи несколько разные. У нас – гуманное отношение к первозданной жизни на Земле. (Но это – и в доперестроечное время. Здесь дело не в политике и не в социальном строе.) В нашей биоэтике приоритет отдаётся преимущественно философско-этическому вектору, а не правовому. Речь идёт о жизнесбережении в интересах человека и человечества (см. работы Фролова И.Т., Моисеева Н.Н. и др.). Исключение составляют религиозные тенденции, в которых многое заимствуется из учений западных идеологов.
- Существует точка зрения, согласно которой медицинская мораль и медицинская практика в целом неразрывно связаны с культурой сообщества, разнообразными социокультурными представлениями о здоровье, болезнях и средствах лечения и лежащими в их основе моральными ценностями. В частности, относительно американской биоэтики проф. Э. Йонгнер заметил: «По моему мнению, важнейшими характеристиками биоэтики в США являются: 1) акцент на автономии и 2) очень небольшой акцент на социальной справедливости и солидарности. И это – отражение американского общества».
Какие основные социокультурные ценности, по Вашему мнению, определяют специфику и направляют развитие российской биоэтики (если таковые есть)?
Е.А. Вейхер:
1) «Западный» индивидуально-ориентированный запрос.
2) Развитие рыночной экономики и сопряженный с ней переход к большей индивидуализации (сходный с американским, акцент на автономии) – постепенный перевод ответственности за здоровье на самих пациентов и участников исследований.
3) Постсоветское наследие со значительным акцентом на: а) социальную справедливость и б) ответственность за жизнь и здоровье пациентов и участников исследований «государства», «врачей» и других «внешних» авторитетов – в противовес пункту 2).
Ю.А. Исаева:
Пока сложно сказать. Если говорить о нормативной модели, которая доминирует в биоэтике, то это общезначимые ценности, сформированные философией, начиная с античных греков. Оценить отечественную биоэтику в общем – пока сложно, поскольку она еще формируется, и на этот процесс влияет множество противоречивых факторов.
В.И. Моисеев:
Мне кажется, это более интегральный характер понимания биоэтических ситуаций и бóльшая метафизичность, трансдисциплинарность.
Ф.Т. Нежметдинова:
Демократические принципы биоэтики (автономии личности, информированного согласия) в России реализуются в контексте традиционных патриархальных ценностей, которым не свойственна этика индивидуализма, в социальной практике (медицины, права и т.д.) доминирует профессиональная власть, констатируется низкий уровень понимания самоценности и уникальности личности, ответственности за самого себя. Как следствие, существуют различные подходы к решению проблем биоэтики, связанные с философскими, религиозными, научными, национальными, социально-экономическими, правовыми и этическими основаниями.
Ю.М. Хрусталев:
Специфика российской биомедицинской этики в её гуманности и ориентации на философскую интерпретацию проблем человеческого здоровья и болезни в зависимости от социально-экономического и культурного развития.
- Согласно экспертным интервью с американскими специалистами по биоэтике, в США некоторые этические проблемы тесно связаны с распространенным в американской культуре отношением к процессу умирания и смерти. Исследователи неоднократно говорили о таких чертах американцев (врачей и пациентов), как огромная вера в спасение жизни через использование новейший медицинских технологий, нежелание принять смерть как естественный этап жизни человека. Поэтому большинство американских врачей с неохотой полностью прерывают «агрессивную» медицинскую помощь – например, экстубируют, выключают аппарат искусственной вентиляции легких, а пациенты чувствуют, что это их право – требовать продолжительную высокотехнологичную и высокоинвазивную медицинскую помощь. Как Вы считаете, как отношение россиян к вопросам страданий, смерти и умирания формирует биоэтические проблемы в России (развитие паллиативной помощи, хосписов, обсуждение эвтаназии)? С какими традициями, ценностями это может быть связано?
Е.А. Вейхер:
Для корректного ответа на этот вопрос требуются реальные исследования мнения врачей и пациентов. Особенно в разных культурах нашей многонациональной страны. У меня есть ощущение, что в России, как и в Америке, в целом принятие смерти как естественного этапа жизни тоже не является распространенным культурным моментом, и вера в спасение жизни и борьбу до последнего значительна. Однако судить объективно не могу.
Ю.А. Исаева:
О медикализации боли и смерти на Западе писали многие зарубежные исследователи. В России ситуация другая и отношение к страданиям и боли является иным. На мой взгляд, сама идея страдания настолько важна для русской культуры, что мы не особо стремимся от него избавиться. В медицинской сфере, в рамках существующего здравоохранения для нас привычно слышать: «Потерпите». Аргумент, что вам очень больно, подавляется другим контраргументом: «У меня таких больных целое отделение». В силу этого в рамках отечественной биоэтики все опять-таки сводится к моральному кодексу врача, от которого в индивидуальном порядке требуются терпимость, стремление помочь и т.д. и т.п. Медикализация боли и смерти в России обсуждается, конечно, но довольно пассивно по сравнению с Западом.
В.И. Моисеев:
Скорее, общество больше реагирует на самостоятельно протекающие в более профессиональной медицинской среде биоэтические ситуации, чем формирует их. Только в последнее время возникает момент обратной связи.
Ф.Т. Нежметдинова:
Сострадание к ближнему и трагическое отношение к смерти является неотъемлемой чертой русской и в целом православной культуры, что автоматически делает эти черты присущими большинству россиян. До последнего времени в России было принято, чтобы уходящий в мир иной человек находился в окружении близких ему родственников. Общественное мнение осуждало родственников, которые размещали своих терминально больных в больницах и центрах паллиативной помощи. И это во многом объяснялось тем, что достойный уход из жизни может быть только дома, а в больнице (хосписе) – чужие люди и плохие условия. Тем более, в представлении многих людей больница (а хоспис в России пока воспринимается в основном как продолжение больницы) – это место, где лечат, сохраняют здоровье, а главное – жизнь. Для персонала больниц, смерть – это «враг». В некоторых случаях помощь, которую умирающим людям оказывает в больнице, отражает именно эту точку зрения. В то же время в рамках концепций хосписа смерть не считается поражением. Здесь ее рассматривают как нормальную и естественную стадию жизни, встретить которую нужно с достоинством. Как мы знаем, существуют несколько моделей хосписов, в том числе стационарного и амбулаторного типа. Первый вариант характерен для родоначальника хосписа – Великобритании; в странах сильной патриархальной культуры доминирует амбулаторный тип. Поэтому в России паллиативная медицина и хосписы базируются на второй модели.
Другой момент связан с тем, что в России, несмотря на законодательные изменения, умирающему человеку стараются не сообщать его диагноз и время его предполагаемого ухода из жизни. Это опирается и на традиции Гиппократовой этики, и на постулаты советской медицинской деонтологии. Если же человека помещают в хоспис, то это «сигнал» его скорой смерти. Только сейчас происходят определенные изменения, но они идут очень медленно. Отсюда и отрицательное отношение к эвтаназии, тема которой не только не обсуждается как возможная законодательная инициатива, но и минимально присутствует в общественной полемике как возможное право человека (или того, кто ему поможет в этом) на добровольный уход из жизни.
Ю.М. Хрусталев:
В медицинской среде на эвтаназию и всё, что с ней связано, наложено табу. Зато в философской и литературно-художественной среде эти проблемы, как и всегда в российской ментальности (Ф.М. Достоевский, А.С. Пушкин, Л.Н. Толстой и др.), обсуждаются весьма активно и противоречиво.
- Для американского либерализма характерна идея максимального невмешательства государства в частную жизнь людей. Поэтому введение здравоохранительными органами скриннинговых программ на определение инфекционных и генетических заболеваний, обязательная вакцинация населения (например, детей-дошкольников), создание крупных биобанков (организованных собраний биологических материалов) в США неизбежно приходит в конфликт с широко признанными ценностями автономии, свободы населения, конфиденциальности медицинской информации.
Где проходит грань между государственной и частной сферами жизни в современной России? Как Вы считаете, влияют ли разделяемые в российском обществе ценности (например, индивидуализма или коммунизма) на специфику биоэтических проблем в нашей стране (например, соблюдение конфиденциальности медицинской информации, проведение обязательной вакцинации населения, принудительной госпитализации/изоляции людей, наличие системы бесплатного здравоохранения и коммерческой медицины)?
Е.А. Вейхер:
Я считаю, что посткоммунистическое наследие значительно смещает акценты в нашей стране. Однако, в противовес «общественности и солидарности», работает традиционное значительное недоверие к власти и, соответственно, постоянные опасения, что меры, навязываемые системой здравоохранения (например, обязательная вакцинация дошкольников в детских учреждениях), – по определению опасные и подозрительные.
Ю.А. Исаева:
В силу специфичности России иногда задаешься вопросом не где проходит эта грань, а где все-таки эти сферы соприкасаются. Бесплатная медицинская помощь, обследование на предмет туберкулеза, обязательная вакцинация и т.д. являются одними из этих точек соприкосновения. Безусловно, упомянутые в вопросе ценности имеют определенное влияние на науку и, в частности, на биоэтику, но в современной ситуации идеологической аморфности очень сложно, в особенности непредвзято, сказать однозначно – какие.
В.И. Моисеев:
Да, в нашей стране коллективизма больше, но в последнее время резко выросло недоверие к власти и государству, так что идёт рост автономии и индивидуализма и у нас. Люди всё больше осознают, что кроме них самих им никто не поможет. Но это не либерализм, это повышенное социальное расслоение.
Ф.Т. Нежметдинова:
В России присутствие государства в социальной (и не только) сфере преобладает. Несмотря на систему ДМС (добровольно медицинское страхование), частную медицину и фармацевтику, господствующее положение остается за государством. Централизация и вертикаль – мощные инструменты управления здравоохранением, образованием и т.д. Добровольно-принудительные регламенты выполнения различных процедур (например, вакцинации) не позволяют реализовать принцип автономии личности, где информированное согласие превращается просто в декларацию. Это с одной стороны. С другой стороны, патриархальные ценности, сила авторитета государства в глазах простых людей и не подразумевает выражения своего личного мнения, самостоятельности принятия решений.
Ю.М. Хрусталев:
Эти проблемы в России не имеют однозначного понимания и отношения к ним.
- В США государство и фармацевтические компании – это крупнейшие спонсоры развития биомедицинского знания, они же задают траекторию и масштабы «движения» биоэтики. Тематика государственных грантов США во многом задает направление развития биомедицинских и биоэтических исследований (например, проект по изучению этических, социальных и правовых последствий генетики). Проведение фармкомпаниями клинических исследований для апробации новых лекарственных препаратов приводит к развитию сети этических комитетов для экспертизы таких исследований и подготовке кадров, в них работающих. По Вашему мнению, какие общественные институты влияют на развитие биоэтики в России, являются ее направляющими силами (государство, академические / образовательные институты, фармкомпании, церковь, другое)?
Е.А. Вейхер:
Как национального явления – те же. В первую очередь – фармрынок. На уровне академических / образовательных институтов важно влияние зарубежных грантодателей. Русская православная церковь как институт или даже как организация (а не православие как конфессия) также занимает весьма активную (общественно-активную) позицию по многим биоэтическим вопросам, что лично я считаю совершенно неприличным: а) в светском государстве и б) в многоконфессиональной стране.
Ю.А. Исаева:
На мой взгляд, в первую очередь это академические / образовательные институты, а также врачебная интеллигенция.
В.И. Моисеев:
Главные объекты влияния нашей биоэтики преимущественно находятся на Западе – западные сообщества, СМИ, грантодатели и т.д.
Ф.Т. Нежметдинова:
Биоэтика в России, на мой взгляд, получила развитие, прежде всего, как научная дисциплина. Поэтому большую роль в ее развитии сыграли образовательные и академические учреждения. Хотя, в обеих редакциях (1993, 2012) закона об охране здоровья граждан и нашли отражение принципы автономии личности, информированного согласия, врачебной тайны и конфиденциальности, право на медицинское вмешательство и т.д.; правоприменительная практика оставляет желать лучшего.
Ю.М. Хрусталев:
Влияют, конечно, но, по моему мнению, очень инертно и не заинтересовано. Вот только православная церковь проводит широкую и активную консервативную пропаганду.