© 2012 М. Кожевникова, М. Радковска-Валькович
М. Кожевникова беседует с М. Радковска-Валькович
_______________________________________________________________
Ключевые слова: искусственный человек, постгуманизм, искусственный интеллект, андроид, клонирование, киборг, культурный феномен
Аннотация: М. Радковска-Валькович рассказывает о своих исследованиях на тему образа т.н. искусственного человека (робота, андроида и киборга) в культуре. Искусственный человек – это реализация вечной мечты человека о том, чтобы стать Творцом, это – игра в Бога. Одновременно, искусственный человек – это также зеркало, в котором проглядывается наша человечность. Это маска, метафора, в которой скрывается сложная правда о межчеловеческих отношениях. Он помогает нам выявить некие социальные механизмы, заостряет пороки человека, запутанного в данный исторический и культурный контекст и предостерегает человечество перед ним самым.
_______________________________________________________________
М.К.: Вы проводили исследования образа т.н. искусственного человека (робота, андроида и киборга) в культуре. Какой образ искусственного человека сложился у Вас в результате исследований? Какие чувства вызывает картина будущего, в котором люди и киборги будут существовать совместно – страх или положительные эмоции?
М. Р-В.: Изначально необходимо подчеркнуть, что образ искусственного человека в литературе или кино – а именно это меня интересовало – появился не без причины. Это не просто классный герой, задача которого рассмешить нас или растрогать (хотя часто он выполняет и обе эти функции). Он, прежде всего, является выражением страхов, вызванных технологическим прогрессом, а сегодня – особенно прогрессом в медицине. Значительно реже – выражением надежд, связанных с развитием технологий. Такие герои чаще встречаются в художественных текстах или социологическо-философских концепциях, которые можно отнести к категории постгуманизма.
Пугает возможность жизни в мире рядом с существами так на нас похожими и одновременно такими отличными от нас. Пугает эта двойственность, а также непредвиденность. Несмотря на то, что существованием большинства роботов, андроидов и киборгов управляет программа, которая минимизирует риски и сводит героя к роли механического слуги, он почти всегда, как Голем, выходит из-под контроля человека и мстит за свою неполную, несовершенную и несамостоятельную жизнь. Кроме того, нас охватывает страх стирания границы между живым и мёртвым. Как мы помним, Франкенштейн сотворил своего монстра из человеческих останков, найденных на кладбище. Большинство киборгов – это существа металлические, холодные и одновременно в какой-то степени живые. Под их неподвижным лицом (не-лицом?) скрывается подобие жизни. Это искусственное творение рассматривается также как результат действия «нечистых сил» или, по крайней мере, как эффект кощунственной узурпации. Бунт такого существа – наказание за грех его творца, который, создавая искусственного человека, хотел похитить у Бога тайну творения.
М.К.: Прогресс в области технологий и информатики был достигнут относительно недавно, но Ваши исследования показывают, что мысль о создании искусственного человека появилась у людей уже давно…
М. Р-В.: Дэвид Болтер (David Bolter) писал: «В античной и в новой истории Европы, вероятнее всего, никогда не было такого момента, когда кто-нибудь не пытался реализовать идею создания человека другим, отличным от обычного репродуктивного, способом». Сложно не согласиться с этим. Сотворение человеком существ, похожих на него самого, имеет долгую историю. Можно перечислить самые известные эпизоды: действия Прометея – по некоторым версиям, создателя первых людей; работа Пигмалиона, статуя которого была так совершенна, что скульптор влюбился в нее, а богиня Афродита решила ее оживить; прекрасные творения Гефеста, о которых писал Гомер в «Илиаде»; Герон Александрийский и описанные им механические фигурки; водные автоматы эпохи барокко; железный человек Альбертуса Магнуса; гомункул Парацельса и других алхимиков; кабалистический голем; автомат Декарта; работы Вокансона и Кемпелена в XVIII веке; человечек из «Фауста» Гёте; монстр доктора Франкенштейна; автоматы из рассказов Гофмана… и множество других попыток создания искусственного человека. Мифических, реальных или запечатленных на страницах литературных произведений, а, начиная с ХХ столетия, также и на кинопленке – таких примеров можно найти тысячи. С ХIX века мотив вторичной демиургии получает большое распространение. Литературу и кино заселяют андроиды, киборги, роботы, в медицинских лабораториях работают над клонированием, а в компьютерных центрах – над искусственным интеллектом. ХХI столетие, несомненно, даст новый толчок попыткам создания андроида.
М.К.: Откуда, по Вашему мнению, у человека появляется желание создавать существа, похожие на него самого? Это – игра в Бога или, может быть, одиночество?
М. Р-В.: Причин очень много. Игра в Бога – наверно, да. Но «игра» в серьезном значении этого слова. Или, вернее, «игра» в мифологическом и драматургическом плане. Подражание Богу, или даже исправление его несовершенного творения. В создания искусственного человека вписано недовольство формой человеческого бытия. Это также выражение своего рода культурного табу: разочарования и претензий к Богу за то, как выглядит наша жизнь.
Прежде всего, однако, искусственный человек – это зеркало, в котором просматривается наше человеческое. В поисках сути, правды о своей идентичности люди используют фигуру искусственного человека. Таким способом мы хотим дойти до того, что не редуцируется, до сути человеческого. Множество историй об андроидах и киборгах подчеркивают разницу между людьми и их искусственными двойниками. После анализа текстов культуры, в которых возникает мотив искусственного человека, можно сказать, какую границу проводит поп-культура между людьми и машинами (при этом надо помнить, что многие авторы пытаются эту границу размыть). Можно найти некоторые повторяющиеся элементы андроидности.
Искусственный человек – это также маска, метафора, в которой скрывается сложная правда о межчеловеческих отношениях. Он помогает нам выявить некие социальные механизмы, заостряет пороки человека, впутанного в данный исторический и культурный контекст. Отличным примером этого служат произведения Филиппа Дика. В рассказах о будущем писатель пытается оценить современных людей и конкретные общества, исходя из настоящего.
Рассказ о роботах или андроидах служит нам также иллюстрацией проблем отчуждения. Искусственный человек – это «идеальный» чужой: он вызывает страх и обаяние. Чужой, которого обвиняют во всем зле и мировых несчастьях. Он – чужой и, соответственно, когда его убивают, не возникает чувство вины, ведь его устраняют во благо своего общества. Он может заменять чужих, как, например, роботы из фильма Спилберга «AI. Искусственный интеллект», которых сжигали на костре. Можно также обратить внимание на реальные, по мнению некоторых, проблемы будущего, связанные с отношением к людям, созданным в результате клонирования, сознательным машинам или бестелесному искусственному интеллекту. Отношение героев-людей в рассказах science fiction к андроидам и роботам – это также выражение реального отношения ко всем тем, кто в том или ином плане является для нас чужим: иностранцам, людям другого вероисповедания или другого цвета кожи.
Из того, о чём мы говорили, следует, что рассказы об искусственных людях – поле для общественных дебатов. Это хорошо видно на примерах книг и фильмов о женщинах-киборгах и женщинах-автоматах. Их создателями в большинстве случаев являются мужчины. Героини – это иллюстрация мужских фантазий данных авторов. Их фантазии связаны с сексуальной тягой к тому, что не является биологическим, но одновременно имеет атрибуты женского пола. Эти фантазии также связаны со страхом перед женщиной-разрушительницей, женщиной-богомолом1.
Феминистская литература указывает также на скрытую под маской будущего или под металлическим лицом робота правду об общественных ролях мужчин и женщин. Под этой маской можно найти много рассказов о власти (отношения создателя и его создания – это чистая реляция власти) и о способах возможного распределения статусов и ролей.
Искусственный человек – это очень многосторонний образ, который идеально подходит для реализации различных целей и выражения разных культурных феноменов. Именно поэтому, по моему мнению, искусственный человек так интересен для исследователя.
М.К.: Развитие био- и нанотехнологий позволяет думать, что в недалеком будущем станет реальным создание гибрида человека и животного или человека и машины. Какая из этих возможностей представляется Вам более вероятной, и которая из них порождает меньше страхов?
М. Р-В.: Более вероятным мне кажется гибрид человека с машиной. Этот вариант все-таки легче принять из-за предельно ясного онтологического статуса машины. Животные – «слишком живые», «слишком индивидуализированные»: может быть, они имеют душу и уж точно – право на жизнь. Машине легче дать определение. Можно сразу решить, что это только инструмент, лишь утилитарный протез. Оскар Писториус вызвал столько споров не потому, что у него была металлическая нога, а потому, что он хотел, чтобы остальные участники олимпийских игр и их зрители об этом забыли.
Я не исследовала этой проблемы, но могу сказать о себе: если бы передо мной стоял выбор трансплантации сердца от свиньи или совершенного искусственного органа – я бы выбрала второе. Такая ситуация кажется мне… более чистой? А может быть, это тоже вопрос эстетики…
М.К.: Как, по Вашему мнению, будет выглядеть жизнь человеческих гибридов с точки зрения этики? На что надо обратить внимание, когда человечество будет строить будущее с киборгами и человеко-зверями?
М. Р-В.: Не знаю. Это очень сложный вопрос. Думаю, что гибриды так сложно адаптируются в нашей культуре ещё и потому, что они заставляют нас задавать себе вопросы именно такого плана. Правда, инженеры искусственного интеллекта из Массачусетского технологического института сотрудничают с этиком, который должен помочь им выстроить хорошие отношения между людьми и их созданиями, но пока мне эта проблема кажется довольно отдаленной, поскольку, как я уже говорила, люди стараются четко определять машины как существа, не поддающиеся нашим моральным критериям. Здесь наша этическая позиция вытекает из принятых онтологических допущений. И это от них зависит, сколько свободы получат андроиды.
Конечно, такие вопросы ставит перед собой и поп-культура. Одной из самых лучших историй на эту тему является «Бегущий по лезвию» Ридли Скотта (по мотивам романа Дика). В самом деле, если человек, по сути, не отличим от андроида, почему его жизнь считается более ценной? Или почему доктор Франкенштейн узурпирует себе право на уничтожение своего создания? И почему мы считаем очевидным, что машины, построенные в лабораториях, будут полностью нам послушны? Это основные вопросы, которые ставятся в проанализированных мною текстах, а все они касаются, очевидно, одного – свободы.
В случае с гибридами людей и животных проблема оказывается еще более сложной. Мы и с одними животными не можем разобраться: с одной стороны, выращиваем их в ужасных условиях, чтобы потом наесться их мясом, с другой – строим кладбища для наших питомцев, а их гибель воспринимаем как смерть самых близких людей. Если такой гибрид будет создан, и он не будет предназначен лишь для утилитарных целей (например, для трансплантации органов), наши этические системы придется кардинально трансформировать.
М.К.: И последний вопрос: как Вы определяете человеческую природу? Кто такой «настоящий2 человек»?
М. Р-В.: Не думаю, что я компетентна ответить на этот вопрос. Могу лишь рассказать, что говорит по этому поводу поп-культура в текстах об искусственном человеке. А говорится об этом много, и чаще всего характеристика собственно человеческого строится на отличиях от нечеловеческого.
Начнем с происхождения. О человеке говорится, что создал его Бог, что рай – это место пребывания первых людей. Происхождение искусственных людей связано с действием сил нечистых, дьявольских. Иногда их творец заключает что-то вроде пакта с бесом. Иногда он забирает мертвое тело с кладбища или действует в подземной лаборатории. С этим связана также оценка ценности жизни такого создания: оно является результатом богониспровергаемых действий, соответственно, оно само является чем-то опасным и неправильным. Искусственные люди обычно лишены детства (или, как в случае искусственных детей, они застряли в детстве), лишены собственной биографии и воспоминаний. Возникают внезапно, здесь и сейчас. У них нет истории вида, рода или индивидуальной истории. Во многих случаях они лишены также подсознания и сложной психики, которая возникает в результате длинного процесса взросления и постижения жизни. Про них можно сказать, что они – одномерные, как одномерна и их память; это особенно четко видно в отношении существ, сконструированных наподобие компьютеров. Кроме того, они не умеют забывать, что, похоже, является условием взросления и трансформаций для человека. Именно возможность меняться и созревать кажется одной из важнейших черт человека.
Различия между человеком и машиной подчеркиваются также посредством диверсификации «строительных материалов». Искусственный человек сделан из металла, пластика, новейших материалов. Даже когда он выглядит как человек, под его кожей находится металлический позвоночник, а вместо крови в его венах, если они у него есть, течет масло или другая, коричневого цвета, таинственная жидкость. Андроиды не потеют, ничего не выделяют, не болеют. Искусственное тело, хотя и кажется совершенным, в одном решительно хуже человеческого хрупкого тела: оно не участвует в восприятии окружающего мира, в постижении его, в получении от него определённых ощущений, в том числе удовольствия; тело искусственного человека не влияет на то, как он сам действует и что он думает. Может быть, именно поэтому лицо андроида или киборга – это чаще всего неподвижная маска, не выражающая эмоций, поскольку у роботов вместо эмоций – чистая логика.
С телом тесно связана тема смерти. По замыслу людей-конструкторов, андроид своим возникновением противопоставляется биологическим законам и смерти вообще. Это создание направлено против природы. Оно не стареет, и оно намного менее уязвимо. Однако продолжительность его жизни бывает точно определена или полностью зависит от воли Господа-Конструктора. Андроид и робот могут быть выключены, когда их миссия закончится. И это еще одно отличие: цель существования искусственных людей чаще всего четко определена, их жизнь определяет программа. В случае человека ответ на вопрос о цели его существования неоднозначен и зависит от выбранной философской или религиозной позиции. Жизненная цель человека, как осмысленное стремление к достижению желаемого состояния, может меняться на протяжении жизни и часто не бывает окончательно определённой. В случае роботов мы имеем дело с бескомпромиссным стремлением к запрограммированной или выбранной цели.
С такими жизненными стратегиями связана очередная черта: предсказуемость. Можно ожидать, что искусственный человек, особенно тот, у которого внутри компьютер (у монстров, големов и пр.) будет предсказуемым, не спонтанным и послушным. Именно это ожидание, это интуитивное знание зачастую используется авторами. Поэтому искусственный человек выходит за рамки программы, навязанной ему человеком-создателем, и восстает против него, что чаще всего означает трагедию для общества, и, одновременно, является условием, необходимым для развития сюжета.
Названные выше различия человека и андроида не являются непреодолимой границей между ними. Авторы используют эти различия, чтобы подтвердить или опровергнуть их значимость3. Андроиды нередко обретают черты человека и теряют свою компьютерно-технологическую идентичность. Тогда мы получаем робота с тяжелой депрессией («Автостопом по галактике» Дугласа Адамса), робота неуверенного и сомневающегося («Охота» из цикла «Рассказы о пилоте Пирксе» Станислава Лема), робота опасающегося чего-то (С3РО из «Звёздных воин»). Много фильмов и книг опровергают представление об андроидах как о нечувствительных машинах (вроде Терминатора) – например Дэвид из «A.I. Искусственный интеллект», который испытывал глубокую любовь и, в принципе, его идентичность была ограничена именно любовью4. Существует также много роботов, стремящихся к свободе в полном смысле этого слова. Здесь можно упомянуть «R.U.R.» Карела Чапека или фильм «Я, робот» Алекса Пройаса. И, наконец, андроиды из «Бегущего по лезвию», которые разделяют человеческий страх перед смертью.
Среди самых важных, хотя редко используемых черт, мне кажется, стоить отметить слепое, без остановки и без компромиссов, стремление к выбранной цели; это начинается с голема – сначала верного слуги, который затем, высвободившись из-под контроля раввина, уничтожает синагогу и город. Похожая история с монстром доктора Франкенштейна, смыслом жизни которого становится месть своему творцу за создание этой жизни в столь страшной форме. Побег монстра через горы в отчаянии и гневе, по сути, не сильно отличается от движений автоматов, которых когда-то показывали в салонах, а сегодня – в музеях. Всю свою автоматическую жизнь они пишут одно и то же письмо, играют на пианоле или улыбаются и качают головой. Дэвид из «A.I. Искусственный интеллект» любил всегда, без границ и без компромиссов. Даже робот Эндрю из «Двухсотлетнего человека», который в итоге становится человеком, хотя и избавляется от всех черт андроида, не теряет одной: усиленного стремления к цели (в его случае цель – стать человеком). Искусственные женщины также по своему одержимы: соблазняют самозабвенно, как Олимпия из «Песочного Человека», или уничтожают все на своем пути, как Терминатрикс; гоняются за бунтовщиком-любовником, как героини из «Маски» Лема, или все дни убираются и пекут пироги своим мужчинам, как «Степфордские жёны».
Человек отличается от андроида тем, что умеет сойти с однажды выбранной дороги, поменять планы – и таким он предстаёт в интересующих нас рассказах, цель которых, в том числе, показать, как защищать человеческое в нашем мире. Кроме того, сам человек имеет право на несовершенство, ошибку, сомнения.
Мое определение человеческого (присущего человеку) на основе текстов культуры, в большинстве своем текстов поп-культуры, раскрывающих мотив искусственного человека, связано именно с этой тенденцией развития, со слепым стремлением к цели. Человек не запрограммирован раз и навсегда, его будущее – неведомо. Жизненные цели, которые есть у большинства из нас, меняются в зависимости от возраста и обстоятельств и редко не поддаются компромиссам. Но и мы порой оказываемся похожими на искусственного человека. Когда, не глядя на других, мы бежим вперед, когда поддаемся модному, однобокому прогрессу; или в критических ситуациях, когда не можем справиться с реальностью, и психоаналитик открывает в нас какой-нибудь вид мании, связанной, например, с потребностью поиска того, что первым вызвало в нас чувство удовольствия, а теперь отсутствие этого не позволяет нам нормально функционировать. В таком случае не количество силикона или металла в наших телах свидетельствует о том, что мы – киборги, а то, являются ли наши жизненные стратегии достаточно гибкими и сможем ли мы в нужный момент остановиться.
Примечания
- Насекомое, самка которого съедает партнера после полового акта. В польском это идиоматическое выражение, которое часто используется в отношении femme fatale.
- В научных текстах автора много говорится об отличии «искусственного» человека от «настоящего», т.е. реального.
- Значимость для определения, кто «настоящий» человек, а кто – нет. Часто оказывается, что эти различия оказываются ложными, кажущимися.
- Этот мальчик-робот был создан, чтобы любить супружескую пару людей как своих родителей. Он умел чувствовать только любовь и вытекающую из нее тоску по маме.